Очерки из жизни советского офицера. Михаил Александрович Коротков

кое что, от чего моя душа была на такой вершине блаженства, какую не испытывал от чего то еще. Никогда в последующей жизни я не пробовал ничего вкуснее этого. Это была сырокопченая колбаса! Ее, только что приготовленную, нес мимо нашего дома какой то мужик, и отчего то решил меня угостить. До этого момента я совсем не знал что такое колбаса. А тут свежая и сырокопченая, еще теплая!

      Кроме рыцарских игр, шашек/шахмат, чтения книг и экскурсий по садам, был еще один интерес. Мы интересовались жизнью птиц. Спусковым крючком этого интереса послужили бабушкины гуси. На всех дворах в начале лета были маленькие гуси, где-то побольше, где-то поменьше. До приличного возраста они не доживали, но в начале лета ходили стайками по принадлежности к хозяйству, такие дружные маленькие гусята. И у каждой стайки была своя территория, за которую они отчаянно сражались. Мимо мальчишек, по определению, такое пройти не могло. Мы стояли, каждый за своих гусей, вынуждая их, порой против воли, вступать в схватки друг с другом. От гусей наш интерес стал расширяться и достиг галок, которые жили под крышей клуба. Весной у них в гнездах птенцы. Попасть на чердак клуба для завсегдатаев села не составляло проблемы: в туалете клуба была дыра в потолке. Многие птенцы из гнезд перекочевали к нам. В бане, что стояла за огородом, мы сделали свое гнездо из старого стула, перевернув сиденье вверх дном. Стул был допотопный, и нашпигован не ватой, а соломой. Короче, гнездо соответствовало самым изысканным требованиям. Мы помещали туда птенцов и заботливо кормили их, выкапывая из навозных куч на огороде червяков, жуков и все такое. Но после каждой ночи птенцы погибали. Мы приносили других птенцов, но они не проживали у нас больше суток. В конце концов, нам это надоело, и мы оставили птиц в покое. По прошествии лет, мне кажется, надо было дать птенцам питье.

      Печка

      Мое повествование было бы не полным, если бы я ничего не рассказал о русской печи, которая была у бабушки. Структуру печи я уже описал в предыдущей главе. Печь была очень большая и тяжелая, к ней примыкала еще лежанка. В какое то время дом из-за нее стал проседать, и отцу пришлось с помощью домкратов подводить под печь бетонные столбы. Теперь я расскажу об ощущениях, когда ты спишь и живешь на печи. Да, у меня не было кровати в бабушкином доме, и я спал на печи. Гладкие до блеска красные огнеупорные кирпичи не раздражали, на них лежал тоненький матрасик, который, как и печка был всегда теплым или горячим. Сверху я ничем не накрывался, так как было более чем тепло. Одной топки печи хватало на несколько дней. Каждое утро я просыпался, когда радио начинало играть гимн. За гимном следовали слова «В эфире пионерская зорька». Я думал, что Пионерская Зорька, это корова, потому что бабушкину корову тоже звали Зорька. Эта печка, среди прочего уберегла меня от серьезной болезни, которая могла настигнуть меня в один из зимних дней.

      Большой пруд

      За нашим огородом есть два пруда: маленький – прямо напротив, метров 50 диаметром, на дальнем берегу старая