Качели. Ракитин Кирилл

время, приведя мысли в порядок, вернулся к волнующей его теме;

      – Таня, извини пожалуйста, но скажи мне честно: тебя пытались дразнить сегодня? Да, я понял, что ты не обиделась на меня или уже простила. Спасибо. Хотя сам себе я порицание за глупость вынес. Но как же ты не разозлилась на меня?

      – Зачем тебе это? Я же сказала, что не обиделась.

      – Я хочу понять.

      – Понять – что?

      – Понять скорее не «что», а «кого». Тебя. Я стараюсь понять тебя, Таня. Может это прозвучит и странно, учитывая, что мы познакомились лишь вчера, но я чувствую теперь ответственность за тебя. Честно говоря, это странно даже для меня самого. Но я хочу быть искренним с тобой. Если, конечно, ты не против искренности и дружбы.

      – А мы друзья?

      – Таня, прекрати передразнивать меня! Я старше тебя, но я, знаешь ли, как-то опыта общения с девочками особо не имел. Ты меня удивляешь, как и твои рисунки. Что такого в моих словах неправильного?

      – Не сердись! – Таня взяла Егора под руку и заглянула ему в лицо. – У меня тоже никогда не было друзей-мальчиков. В классе надо мной скорее посмеивались; и из-за рисунков тоже… Я как-то дала их посмотреть девочкам, которых считала подругами, а они показали их всем, и все смеялись. Тогда я плакала из-за дразнилок. Первый и последний раз. А ещё надо мной пытались смеяться из-за родителей; из-за того, что они не сдали на что-то деньги, из-за «сэкондовой» одежды, из-за папы, когда его забрали в милицию, а учительница сказала это при всём классе.

      – Зачем? – изумился Егор, невольно сжимая Танину руку.

      – Она спросила, есть ли у меня еда в доме, потому, что как раз тогда маму положили в больницу, и я осталась дома одна.

      Таня некоторое время шла молча, но потом продолжила:

      – Тогда никто в классе не вступился за меня. Меня никому не было жаль. Никто не позвал меня к себе, как это сделал ты. Им всем было всё равно, что меня могут забрать в детский дом. Взрослые и хотели это сделать, но я тогда убежала и пряталась в больнице у мамы. Я рассказывала.

      – Я помню, – кивнул Егор, – и как же ты учишься сейчас? Тебя обижают?

      – Нет, – помотала головой Таня, – я просто перестала обращать на них внимание. На их слова, на них самих. – Таня усмехнулась, – после всего этого разозлить меня или довести до слёз какой-то глупой дразнилкой по «невесту» – просто смешно. Я сказала им: «Завидовать не красиво. Надейтесь; может и вам повезёт когда-нибудь. А может и нет». Кое-кто из девочек, мне кажется, даже хотел меня побить, но тут пришла твоя Света, и девочки сразу передумали. – Таня рассмеялась.

      – А кто с тобой разговаривал у школы? Вы говорили, словно подруги.

      – Они не подруги, но эти нормальные. Хотя им также плевать на меня. Из них меня также никто не поддержал, и я это никогда не забываю.

      – Ты злопамятная?

      – Я памятливая. И помню всё; и добро, и зло. И надо очень быстро понимать, кто рядом с тобой. Иначе тебя однажды предадут, и ты пропадёшь. Я больше ни с кем не могу быть откровенной в классе. А других знакомых у меня, кроме