Все вечеринки завтрашнего дня. Уильям Гибсон

объявившего о намерении жениться на ней. И каким же образом, спрашивалось, намерен он это проделать? Как может человек, даже настолько пропитавший медиа, взять в жены конструкт, пакет компьютерных программ, мечту?

      Однако Рез, китайско-ирландский певец, поп-звезда, попытался. Ямадзаки об этом известно. Он знает об этом не меньше самого Реза, потому что Рэй Тоэй обсуждала это с ним. Он понимает, что Рез воплощен в цифровую форму настолько, насколько это вообще возможно для человека. Если Рез-человек вдруг умрет, Рез-идол, вне всяких сомнений, будет существовать и дальше. Но Резу страстно хотелось оказаться там в буквальном смысле – там, где находится Рэй Тоэй. Или, вернее, находилась, поскольку недавно она вдруг куда-то исчезла.

      Певец пожелал соединиться с ней в неком цифровом мире или же в некой доселе неведомой пограничной зоне, в некоем промежуточном состоянии. И потерпел фиаско.

      Не там ли сейчас она? И почему Лейни тоже сбежал?

      Сейчас певец гастролирует по государствам Комбината. Путешествует исключительно железной дорогой. Станция за станцией, конечная цель – Москва, следом летят слухи о сумасшествии.

      Дело ясное, что дело темное, говорит себе Ямадзаки, спускаясь в картонный город, и снова задумывается, чем же именно там занят Лейни. Все эти разговоры про узловые точки в истории, про какой-то узор, возникший в текстуре событий. О том, что все скоро изменится.

      Лейни – каприз природы, мутант, случайный продукт секретных клинических испытаний препарата, пробуждавшего у небольшого процента испытуемых способности, сходные с экстрасенсорными. Но Лейни не экстрасенс в иррациональном смысле; скорее, он способен, благодаря органическим изменениям, давным-давно вызванным «5-SB», тем самым препаратом, воспринимать глобальные перемены, всплывающие из глубин огромных потоков данных.

      И вот теперь Рэй Тоэй исчезла, заявляют ее менеджеры, а как такое могло случиться? Ямадзаки подозревает, что Лейни, возможно, в курсе, как или куда, и для Ямадзаки это причина, чтобы вернуться и найти его. Он вел себя крайне осторожно, дабы избежать слежки, прекрасно зная, что все предосторожности могут быть напрасны.

      Запах токийской подземки, знакомый и уютный, как запах родного дома. Запах крайне характерный и в то же время не поддающийся описанию. Это запах японской цивилизации, частью которой он себя чувствует на все сто процентов, цивилизации, в данный момент воплощенной в этой уникальной среде, в мире тоннелей, белых коридоров, едва слышных серебристых поездов.

      Он отыскивает проход между двумя эскалаторами, видит кафельные колонны. Он почти убежден, что картонных укрытий здесь уже нет.

      Но они по-прежнему на месте, и, когда он напяливает белую микропорную маску и вползает в залитую ярким светом хибару мастера, там тоже все неизменно, за исключением заготовки, над которой сосредоточен старик: теперь это многоголовый динозавр с ногами робота, весь серебряно-синий. Кончик кисточки тщательно обрабатывает глаз рептилии. Старец не поднимает взгляда.

      – Лейни?

      Ни звука из-за лохмотьев дынно-желтого одеяла.

      Ямадзаки