Assassin's Creed. Ренессанс. Оливер Боуден

вам пришлось бы вобрать в себя целую сотню людей, – заметил Эцио.

      – И вобрал бы, если б мог! Я ведь знаю, что́ меня привлекает. Архитектура, анатомия, инженерное дело. Я не хочу лишь запечатлевать мир своей кистью. Я хочу его менять!

      Леонардо говорил с такой пылкостью и страстью, что его слова не раздражали, а восхищали Эцио. Этот человек не хвастался, не красовался перед ними. Чувствовалось, он терзается нескончаемыми замыслами, бурлящими внутри. «Сейчас он нам скажет, что вдобавок не чужд музыки и поэзии», – подумал Эцио.

      – Эцио, не хотите немного передохнуть? – спросил Леонардо. – Возможно, эта ноша тяжеловата даже для вас.

      Эцио скрипнул зубами:

      – Нет, grazie[34]. И потом, мы почти пришли.

      Едва войдя в дом, Эцио со всей осторожностью, на какую были способны его саднящие мышцы, опустил ящик на пол и почувствовал неимоверное облегчение, в чем не хотел до конца признаваться даже самому себе.

      – Эцио, спасибо тебе за помощь, – сказала Мария. – Дальше мы справимся сами. Но если ты хочешь помочь нам и в развешивании картин…

      – Нет, мама, – вежливо отказался Эцио. – Думаю, здесь я вам буду только мешать.

      – Был очень рад познакомиться с вами, Эцио, – сказал Леонардо, протягивая ему руку. – Надеюсь, наши пути вскоре снова пересекутся.

      – Anch’io[35].

      – Эцио, пусть кто-нибудь из слуг выйдет и поможет Леонардо, – попросила Мария.

      – Нет, – возразил художник. – Эту работу я предпочитаю делать сам. Вдруг кто-нибудь уронит один из ящиков?

      Леонардо наклонился и подхватил ящик, оставленный Эцио.

      – Куда нам идти? – спросил он.

      – Вот туда, – сказала Мария и повернулась к сыну. – Надеюсь, сегодня ты не опоздаешь к обеду.

      Эцио смотрел, как Леонардо несет оба тяжеленных ящика. Нет, этот человек явно заслуживал уважения. Юноша успел перекусить и отдохнуть, прежде чем под вечер к нему примчался вечно куда-то спешащий Джулио и сказал, что отец немедленно требует его к себе. Эцио двинулся вслед за секретарем по длинному, облицованному дубом коридору в заднюю часть дома.

      – Эцио! Входи, мой мальчик.

      Сегодня отец был очень серьезен и даже напряжен. Он встал из-за стола, на котором лежали два объемистых письма, завернутые в тонкий пергамент и скрепленные печатями.

      – Я слышал, герцог Лоренцо возвращается завтра. Самое позднее – послезавтра, – сказал Эцио.

      – Я знаю, но нельзя терять ни минуты. Эти письма ты отнесешь моим… помощникам.

      – Конечно, отец.

      – И наведайся в голубятню, что на площади, в конце улицы. Думаю, почтовый голубь уже там. Постарайся, чтобы никто тебя не видел.

      – Постараюсь.

      – Отлично. Когда все выполнишь, сразу же возвращайся домой. Мне нужно обсудить с тобой кое-что важное.

      – Да, отец.

      – Поэтому на сей раз будь предельно осторожен. Никаких стычек по дороге!

      Эцио решил вначале заглянуть в голубятню. Близились

34

Благодарю, спасибо (ит.).

35

Я тоже (ит.).