Клуб Вечности. Реставратор. Елизавета Левинская

ты звал меня. Весь день ты звал меня. И я пришла к тебе, – её голос тихий, тонкий, очень женственный, вкрадчивый. Глаза большие и доверчивые, сейчас она совершенно не кажется мне хищной, или хитрой. Скорее наоборот, невинной и наивной.

      Глупо смотрю на девушку. Звал её. Когда и как?

      Когда думал о ней? Когда вспоминал её? Когда пытался запомнить улетучивающееся видение?

      – Запоминай меня, – Настя будто отвечает на мои мысли и отходит на шаг.

      – То есть?

      – Тебе же нужно помнить меня, чтобы восстановить картину, – говорит она. – Пойми, какой я должна быть и стремись к этому, Сновидец. Запоминай.

      – Хорошо, – покорно говорю я. И понимаю, что если просто очнусь, то будет как днём. Я снова забуду её. Я должен ощутить. – Позволь… позвольте запомнить вас.

      Протягиваю руки, пытаясь знаками пояснить, что я имею ввиду. Девушка улыбается и слегка вытягивает лицо, приглашая меня.

      Осторожно ступаю к ней и касаюсь её лица, стараясь не замечать пронизывающего мороза её кожи. Настя закрывает глаза, покорно позволяя касаться её.

      Стараюсь не думать о том, что она почти обнажена. Послушна. Что мы одни. И что это сон. Думать только о её лице, о картине, о творчестве. Она моя муза. Не более.

      Она будто понимает мои мысли, мягко и чуть насмешливо улыбается. Я отстраняюсь, злясь на себя, за то, как глупо выгляжу. Как мальчишка, который впервые увидел женщину.

      – Я достаточно запомнил, – произношу, стараясь удержать свой голос от дрожи.

      Она дарит мне мягкий взгляд и лёгкий кивок.

      – Твоей женщины здесь нет. Это просто сон.

      Пропускаю реплику мимо ушей и отвожу взгляд.

      – Кто тебя… нарисовал? Кто автор картины? – спрашиваю я, не знаю, зачем. Просто чтобы сменить тему.

      – Он мертв.

      – Его наследники…

      – Ты можешь продать её. Назвать своей. Поверь мне, люди захотят её купить. Купить меня, – она произносит это тихо, разворачивается и идёт во тьму.

      Едва я ощущаю лёгкую панику оттого, что она сейчас исчезнет, как Настя снова поворачивается ко мне и неожиданно резко садится, на только ей видное кресло.

      Нет, не кресло. Постель. Она укладывается в позу, как на картине и я всматриваюсь, пытаясь запомнить детали.

      – Хорошо. Если вы разрешаете, использовать её, я…

      – Он не будет против.

      Кто?

      Автор.

      Секундное замешательство.

      Он мёртв, – повторяю я её слова.

      И он не будет против, – повторяет она снова. – Только восстанови её. Пожалуйста. Это очень важно. И сделай её такой, какой она была. Прошу тебя.

      Киваю.

      – Я – Олег, – зачем-то говорю я и тут же злюсь на себя же. Как же глупо я себя веду. Была бы тут Лера, она бы высмеяла меня, и влепила бы по лицу за это. И, возможно, была бы права.

      – Хорошо, – Настя улыбается и серьезно кивает, будто позволяя мне носить моё имя.

      – А кем был этот художник?

      – Это не имеет значения, – Настя снова говорит безразлично и смотрит куда-то позади меня.

      – А вы?