Таракан из Руанды. Ульяна Бисерова

недуга, для истории болезни.

      Может, поэтому, впервые переступив порог монреальской больницы Шрайнерс и вдохнув знакомый запах лекарств и дезинфицирующих средств, она сморгнула слезы. Однажды, когда Оливия, увлекшись, присела на край кровати маленького Жан-Пьера, чтобы закончить рассказывать очередную историю про братца Кролика, в палату вошла доктор Блан. Она недовольно нахмурилась, и Оливия замолчала. Но дети в один голос завопили, что требуют продолжения, и доктор Блан, кивнув, чтобы Оливия рассказывала дальше, начала обход, измеряя температуру и проверяя карточки с назначениями.

      – Ты слишком юна, чтобы быть медсестрой, – сказала она, когда они вышли в больничный коридор.

      – Я не медсестра. Я учусь в колледже Святого Сердца и прихожу сюда по субботам.

      – Не позволяй детям слишком уж привязываться – когда тебе наскучит и ты сбежишь, они будут грустить, а в их жизни и так не много радости.

      – Я не сбегу, – тихо сказала Оливия.

      – Как твое имя?

      – Оливия, госпожа Блан.

      – Доктор Блан, – поправила та. – Заглянешь на минутку в мой кабинет?

      Кабинет доктора Блан располагался в дальнем конце коридора. За дверью из матового стекла со скромной табличкой оказалась крошечная комната, где с трудом помещались письменный стол и стеллаж, заваленный старыми папками с историями болезней и потрепанными медицинскими справочниками.

      – Осмотрись пока, а я возьму кофе в автомате.

      Оливия растерянно застыла посреди кабинета – единственный шаткий стул, на который можно было бы присесть, был завален грудой книг и бумаг. Вся стена справа от рабочего стола была увешана дипломами и сертификатами. Оливия вежливо разглядывала их, заложив руки за спину, как вдруг ее взгляд уперся в старый черно-белый снимок в скромной деревянной рамке. Фото порядком выцвело, но она сразу же узнала родное лицо. Она протянула руку и дрожащими пальцами коснулась прохладного стекла. Ошибки быть не могло: крайним слева, в верхнем ряду, стоял ее отец. В белом халате, худой и нескладный, совсем еще молодой. Оливия запомнила его уже другим, с проседью и бороздками морщин на лбу. Но это был, несомненно, он – по привычке засунул большие ладони в карманы брюк и застенчиво улыбался, глядя прямо в объектив камеры. Точно такой же снимок висел в рабочем кабинете отца.

      Оливия судорожно всхлипнула, стараясь выровнять дыхание. На ее плечо мягко опустилась ладонь.

      – Значит, я не ошиблась, – дрогнувшим голосом сказала доктор Блан. – Ты очень похожа на отца, Оливия. Мы вместе выпустились, он был одним из лучших студентов курса, с блестящими перспективами. Он был хорошим человеком и надежным другом. Мне очень жаль.

      – Расскажите, каким он был в молодости, – попросила Оливия.

      – Упертым, просто-таки повернутым на учебе. Его было не вытащить из-за учебников, но если уж выбирался на вечеринку, то танцевал до рассвета, и девчонки липли, как пчелы на мед. Только без толку – в его сердце безраздельно царила Жюльет.

      – Кто? –