Воровка. Таррин Фишер

просила: «Удар Сверху, Калеб», – и окружающие пялились на нас так, будто я серьезно готовился врезать ей.

      – Тебе страшно? – шепчу я ей в волосы.

      Она кивает:

      – То я и получаю.

      Она звучит неразборчиво, поэтому я приподнимаю ее подбородок. Ее губы лишь в дюйме от моих. Я помню, какие они мягкие, и борюсь с порывом испробовать их на вкус. Что возвращает нас к самому насущному вопросу.

      – Где твой муж, Оливия?

      Она выглядит настолько опечаленной, что я мгновенно жалею, что вообще спросил.

      – Не задавай этот вопрос сегодня, ладно?

      – Ладно, – соглашаюсь я, не отводя от нее глаз. – Не хочешь позавтрокать?

      Она улыбается, подлавливая меня на неправильном произношении. Раньше мы всегда произносили это слово именно так.

      Мы.

      Раньше.

      Она нервно косится на выход из здания.

      – Герцогиня, – говорю я, ободряюще сжимая ее предплечье. – Я с тобой.

      Улыбаюсь ей совсем тонко.

      – Это хорошо, – кивает она, – потому что, если он до меня доберется, у меня будут чертовы проблемы.

      Я смеюсь над ее сухим чувством юмора и подгоняю ее к двери.

      Где мы сталкиваемся с Кэмми.

      – Какого хрена! – вскидывает руки вверх она. – Не знала, что у нас планируется такое долбанутое романтическое воссоединение!

      Оливия прячет глаза за ладонью:

      – Не осуждай меня.

      Кэмми шлепает меня по заднице и обнимает Оливию:

      – Я же говорила, что сразу приеду, не нужно было ему звонить.

      – Я позвонила ему еще до тебя, – говорит Оливия. – С ним мне спокойнее, чем с тобой.

      – Из-за его огромного члена, да? Он мог бы просто пошлепать им Добсону по лицу, и…

      – Давайте на моей машине, – говорю я, открывая дверь. Кэмми карабкается мимо меня и распластывается на заднем сиденье. – Привет, Кэмми.

      Она лучезарно улыбается, и я качаю головой. Лучшая подруга Оливии – ее полная противоположность. В голове не укладывается, как они могут дружить. Наблюдать за ними – все равно что смотреть на шторм при кристально чистом небе. В один момент они ссорятся, во второй – цепляются друг за друга, спасаясь от отчаяния.

      – Вы только гляньте на нас, – говорит Кэмми. – Как славно, что все мы здесь сегодня собрались, как будто десяти гребаных лет лжи и дерьма никогда не было.

      Я оглядываюсь на нее через зеркало заднего вида:

      – Кто-то больно злой, да?

      – Не-не… у меня все отлично. У тебя все отлично? У меня все отлично, – она скрещивает руки на груди и смотрит в окно.

      Перевожу взгляд на Оливию – та тоже наблюдает за пролетающими мимо пейзажами, слишком увлекаясь, чтобы обращать внимание на нашу перепалку.

      – Мы можем сегодня не собачиться, Кэм? – без особого энтузиазма говорит она. – Он здесь, потому что я сама его попросила.

      Я хмурюсь, но научен опытом не уточнять, что между ними происходит, иначе это выльется в соревнование по воплям. Сворачиваю на парковку «Вафельного Дома». Оливия