Он звал волков. Эли Ро

я знаю, ваша тетя почувствовала себя плохо позавчера вечером. Она успела позвонить Улле… Ты помнишь Уллу?

      Эсбен ощутил болезненный укол под ребрами. Конечно же он помнил Уллу Янссон. Разве мог забыть? Он утвердительно кивнул.

      – София сказала, что скорая помощь ей не требуется, но Улла настояла и вызвала ее сама по пути к дому вашей тети. Когда она добралась, то было уже поздно. София оставила дверь открытой, поэтому Улла смогла войти в дом, а когда оказалась внутри, то…

      Эсбен стиснул губы и опустил невидящий взгляд в пол.

      – Я соболезную вам. Тебе и Кайсе. Я понимаю, как это тяжело для вас – потерять столь близкого человека.

      – Если бы только была возможность проститься с ней, – прошептал Эсбен. – Мне нужно было столько ей сказать. Я не… – он взглянул на Нильса. – Я не уверен, что говорил Софии, как на самом деле благодарен. Я…

      – Она это знала. Поверь мне.

      Эсбен с трудом сглотнул.

      – София спасла нас. Когда наши родители погибли, она была единственным человеком, который согласился принять меня и Кайсу.

      Уголки рта Нильса тронула печальная улыбка.

      – Она была очень доброй и воспитала вас хорошими людьми.

      Было странно вновь сидеть плечом к плечу с этим человеком. Прошлое наваливалось на Эсбена, выскребалось из всех углов комнаты, тянулось за ним от самых железнодорожных путей. Нильс Сандберг. Когда-то Эсбен посещал его тренировки по хоккею с мячом – складывал в спортивную сумку коньки и защиту, брал клюшку и шел на ледовый каток, а через несколько часов, взмокший и уставший, возвращался обратно.

      – Кайса сказала, что ты все это время жил в Мальмё, – сказал Нильс, разглаживая несуществующую складку на черной траурной рубашке. – Работал там?

      – Да. Устроился стажером в юридическую клинику. Знаете, помощь мигрантам и все такое.

      – Вот как.

      – А вы? Все еще работаете тренером?

      – Все еще. Местным детям тут нечем заняться. Одни выбирают хоккей, другие – бейсбол, а третьи спускаются вниз по улице и губят свои жизни в Яме.

      Эсбен помнил это место – небольшую часть города с парой тройкой покосившихся домов. Крутые ребята из школы часто проводили время в Яме, а точнее – в котловане около леса, кладбище старых вещей и трухлявых деревьев. Взрослые называли эту часть Ямы «гиблым местом», а их дети – «мышиными норами». София строго-настрого запрещала им с Кайсой показываться там.

      – Последнее время мне помогает Сив, – добавил Нильс после короткого молчания.

      – Ваша дочь? Она еще здесь? В Раттвике?

      Нильс провел рукой по рыжей щетине.

      – Она закончила школу пару лет назад, но пока так и не определилась, чем хочет заниматься. Она не торопится. Хочет сначала накопить достаточно денег.

      В гостиную вернулись Кайса и Эмилия. Кайса опустила на небольшой кофейный столик фарфоровый чайник и четыре кружки, Эмилия – глубокую тарелку с мягкими вафлями.

      – Ты не хочешь переодеться, пока чай заваривается? – Кайса посмотрела