Лицо наизнанку. Тристан Тцара

de vies que d’herbes sous le passé brûlant

      brillent encore de tous leurs yeux

      je n’en ai pris que le regret les fruits qui nous regardent fuir

      automne pourrissant vent grêle sur la ville

      autant de rudes routes courues à mon secours

      que de départs hâtifs cassés en mille morceaux

      amonceliez-vous neiges

      sur la dévastation des bruits anciens

      il chante encore des phrases de cristal

      des infinis serments des noeuds de larmes

      et que d’amour d’eaux calmes

      de tendres mains posées sur les tempes des vacances

      высоких нежности холмов пред бедствием речей;

      мог бы я извести навсегда страданья, о память! ―

      ценою счастья нарушить твой, море, штиль,

      содрать с вод, с полей, с полуночной тьмы

      жестокую явь, что верна твоим чарам;

      жизней мильон былинок в пожарище прошлом —

      они искрятся при каждом взоре;

      храню одни сожаленья, за нашим бегством следят

      плоды,

      догнивает осень, ветер и град побивают дома;

      сколько крутых дорог спешат мне на помощь;

      сколько спешных отъездов, разбитых на тьму черепков:

      навалитесь, снега,

      в запустенье былых отголосков ―

      они еще затухают фразами хрусталя,

      чередою молитв, сдавленных слез;

      и сколько милых сердцу тихих рек,

      ласковых рук покой во время каникул;

      légères échappées sur des soupirs à peine de sentiers

      dans l’arbre frémissant de magnétismes

      sous la coupole où brûle sans savoir le poids de l’homme

      et son chant poignardé au fil de l’eau mauvaise

      j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin

      Guillaume ta voix résonne encore mêlée au pas des gros

      bourdons

      entre le pont où les passants se sont figés sous l’auréole

      et le printemps de fer aux passerelles de passereaux

      j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin

      il y eut une joie aux doigts rapides

      j’ai mis mon coeur sur ta balance ville où veillent les rois

      mages

      les yeux rieurs porteurs de poésie aux blonds cheveux

      des pierreries sous la poussière où les routes se sont

      perdues

      de tant envenimer la marche des grands enfants de

      l’impossible

      que nous fûmes

      j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin

      Vitezslav je vois ton rire qui s’efface sur la vitre de l’école

      les pleurs ont envahi le long tunnel où l’homme passe

      voûté mille ans de vides mains s’arrachent de chaque poitrine

      d’homme qui passe

      (—)

      беспечные беглецы по легким вздохам троп,

      в чарующую дрожь листвы,

      под купол крон, где смутно тлеет человечье тело

      и песнь, пронзенную кинжалом, уносит мертвая вода;

      любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами2;

      Гийом, твой голос снова3 сгущается звоном огромных

      шмелей

      на мосту, где озаренные застывают прохожие

      перед весной ― подвесной цепью стай птичьих4;

      любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами;

      была там радость в беглых пальцах:

      сердце свое положил я, град королей-магов, в чашу

      весов твоих,

      смех в очах ― посланцы поэзии, светлые кудри,

      драгоценные камни затерялись на пыльных дорогах,

      столь отравляющих путь взрослых детей

      невозможности,

      какими мы были;

      любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами;

      Витезслав, вижу улыбку твою, размытую школьным

      окном5;

      залили слезы туннель, которым подолгу идет человек,

      чьи руки, как плети; слезы вырываются из груди

      прохожих,

      se cachant sous sa figure

      aujourd’hui – faut-il que le jour soit long —

      le