Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого. Мария Корелли

моя Сибилла родилась, думал я с нежностью влюбленного, здесь она будет опять жить как моя жена среди милой обстановки ее детства, и мы будем счастливы, да, мы будем счастливы, несмотря на скучные и бессердечные учения современного света. В роскошной гостиной я остановился у окна, откуда открывался вид на зеленые луга и леса, – и меня охватило теплое чувство благодарности и любви к моему другу, которому я был обязан обладанием этим прекрасным жилищем. Повернувшись, я схватил его за руку.

      – Все это благодаря вам, Лючио! – сказал я. – Боюсь, я никогда не смогу в полной мере вас отблагодарить! Без вас я, пожалуй, никогда бы не узнал о ней или Уиллоусмире и никогда бы не был так счастлив, как сегодня!

      – Значит, вы счастливы? – спросил он с едва заметной улыбкой. – Мне казалось, что нет!

      – Ну да, я не так счастлив, как надеялся, – признался я. – Что-то в моем нежданном богатстве тянет меня вниз, а не вверх. Это странно!

      – Ничуть не странно, – прервал он. – Наоборот, это вполне естественно. Как правило, богачи самые несчастные люди на свете.

      – Вы, например, несчастны? – спросил я.

      Его глаза, загоревшиеся мрачным огнем, остановились на мне.

      – Да разве вы слепы, чтобы сомневаться в этом? Как можете вы думать, что я счастлив? Неужели моя улыбка – улыбка, что появляется на лицах людей в попытке скрыть их тайные муки от безжалостного взгляда бесчувственных ближних – может убедить вас, что у меня нет горестей? Что же касается моего богатства, я никогда не говорил вам о его размерах. Скажи я вам, вы бы действительно поразились, хотя, думаю, оно теперь не возбудило бы у вас зависти, принимая во внимание, что ваши пустячные пять миллионов уже успели привести вас в уныние. Но я мог бы купить царства и не стать ничуть беднее; мог бы возводить на престолы и свергать королей и не стать мудрее; я мог бы раздавить целые страны железным каблуком финансовых спекуляций; мог бы владеть миром и не ценить его больше, чем теперь, – чем ничтожную пылинку, кружащую в бесконечности, или пущенный по ветру мыльный пузырь!

      Брови его сдвинулись, лицо выражало гордость, презрение и скорбь.

      – Какая-то тайна окружает вас, Лючио, – сказал я. – У вас было или какое-то горе, или потеря, которых ваше богатство не может загладить и которые делают вас таким странным существом. Может быть, когда-нибудь вы доверитесь мне…

      Он громко, почти неистово расхохотался и сильно ударил меня по плечу.

      – Непременно! Я расскажу вам мою историю! И вы должны «помочь больной душе» и «вырвать память о закоренелой скорби»! Сколько могущества в выражении было у Шекспира, некоронованного, но подлинного короля Англии! Не только вырвать скорбь, но самую память о ней! По-видимому, простая фраза содержит в себе сложную мудрость; без сомнения, поэт знал или инстинктивно догадывался о самом ужасном факте во всей Вселенной…

      – И что же это такое?

      – Вечное сознание памяти, – ответил он. – Бог не может забыть,