Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого. Мария Корелли

теперь был похож на их взгляд! С отвращением я отвел глаза и был очень доволен, увидев, что Риманец прощается с хозяином, выражая ему свое сожаление и сочувствие в его домашнем несчастии. Сам я подошел к леди Сибилле и, взяв ее холодную, дрожащую руку, почтительно поднес ее к губам.

      – Мне очень жаль, – прошептал я, – я бы хотел чем-нибудь помочь вам, утешить вас!

      Она посмотрела на меня сухими спокойными глазами.

      – Благодарю вас. Доктора предупреждали, что у мамы будет другой удар, который лишит ее речи. Это очень грустно: она, вероятно, так проживет несколько лет.

      Я снова выразил свое сочувствие.

      – Могу я завтра прийти узнать, как вы себя чувствуете? – спросил я.

      – Это будет очень любезно с вашей стороны, – равнодушно ответила она.

      – Могу я увидеть вас, когда приду? – сказал я тихо.

      – Если хотите – конечно!

      Наши глаза встретились, и я инстинктивно почувствовал, что она читает мои мысли. Я пожал ее руку, она не сопротивлялась; затем с глубоким поклоном я оставил ее, чтоб проститься с лордом Элтоном и мисс Чесни, которая казалась взволнованной и испуганной.

      Мисс Фицрой покинула комнату вместе с сестрой и не возвратилась, чтоб пожелать нам покойной ночи.

      Риманец на минуту задержался с графом и, когда догнал меня в передней, как-то особенно улыбался сам себе.

      – Неприятный конец для Хелены, графини Элтон, – сказал он, когда мы уже ехали в карете, – паралич, самое худшее из всех физических наказаний, способных пасть на невероятную бойкую леди.

      – Она была бойкой?

      – Да, может быть, «бойкая» слишком слабый эпитет, но я не могу подыскать другого, – ответил он. – Когда она была молода – ей теперь под пятьдесят, – она делала все, что может делать дурного женщина. У нее было множество любовников, и я думаю, что один из них заплатил долги ее мужа, на что граф охотно согласился, – в одном крайне затруднительном случае.

      – Что за постыдное поведение! – воскликнул я.

      – Вы так считаете? В наши дни верхушка общества прощает подобные поступки в своем кругу. На это никто не обращает внимания. Если дама имеет любовников, а ее муж принимает ситуацию, сияя благосклонностью, что же можно сказать? Однако как нежна ваша совесть, Джеффри!

      Я сидел молча, размышляя.

      Мой друг закурил сигарету, а другую предложил мне; я машинально взял ее и держал, не зажигая.

      – Я совершил ошибку сегодня вечером, – продолжал он, – я не должен был петь эту «Последнюю песнь любви». Дело в том, что слова были написаны одним из прежних поклонников ее сиятельства, человеком, который был чем-то вроде поэта, и она воображала, что была единственной, кто видел эти строки, она хотела знать, был ли я знаком с их автором, и я сказал, что знал его весьма близко. Я только начал объяснять ей, как это было и почему я знал его так хорошо, как с ней случился припадок и прервал наш разговор.

      – Она выглядела ужасно! – сказал я.

      – Парализованная Елена