Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого. Мария Корелли

ответил я, улыбаясь.

      – Конечно, эти слова глупы и звучат смешно в наш век, когда не верят ни в Бога ни в черта. Между тем они означают, что до́лжно выбирать между верхом и низом: гений есть Верх, а деньги – Низ; нельзя в одно и то же время летать и пресмыкаться.

      – Не верится, чтобы деньги заставляли человека пресмыкаться, – возразил я. – По-моему, это единственное средство, необходимое, чтобы усилить его дарования и поднять его до самой большой высоты.

      – Вы так думаете? – Князь зажег сигару с серьезным и озабоченным видом. – Тогда я боюсь, что вы мало сведущи по части, как я называю, естественной психологии. То, что принадлежит земле, и влечет к земле. Вы это, конечно, понимаете? Золото принадлежит земле, вы добываете его оттуда, вы храните его в виде кусков или слитков; этот металл – вполне ощутимый. Гений же является неизвестно откуда: вы не можете ни откопать его, ни сотворить, а будете стоять и дивиться на него; он – редкий гость и капризен, как ветер, и обыкновенно производит разрушительное воздействие на условности, которым подчиняется человечество. Это, как я сказал, «высшее» над земными вкусами и понятиями, и те, кто его имеет, всегда живут в неведомых возвышенных сферах. Но деньги – это удобство, очень искусно выровненное с поверхностью земли; когда вам довольно его, вы твердой походкой спускаетесь вниз и внизу остаетесь!

      Я засмеялся.

      – Честное слово, вы очень красноречиво проповедуете против богатства! – заметил я. – Вы сами необычайно богаты. Разве вы досадуете на это?

      – Нет, я не досадую, так как досадовать было бы бесполезно, – возразил он. – А я никогда не трачу время попусту. Но я говорю вам правду: гений и большое богатство не живут вместе. Например, я: вы не можете себе представить, какие громадные способности я имел когда-то! Давно, раньше чем сделался сам себе хозяин!

      – Я уверен, что вы их имеете и теперь, – заявил я, глядя на его благородное лицо и прекрасные глаза.

      Странная легкая улыбка, которую я подмечал уже не раз прежде, осветила его лицо.

      – Вы говорите мне комплименты! – сказал он. – Вам, как и многим, нравится моя внешность, но, в конце концов, ничто так не обманчиво, как наружность. Причина этого в том, что, едва став взрослыми, мы стараемся казаться не тем, кто мы есть на самом деле, и таким образом, постоянно практикуясь с юных лет, достигаем того, что наша физическая форма полностью скрывает наше подлинное «я». В самом деле, это и умно, и искусно, потому что каждый индивидуум защищен стеной своего тела от шпионства друзей или врагов, каждый человек есть одинокая душа, заключенная в собственноручно сделанной тюрьме; наедине с собой он знает и часто ненавидит себя – иногда даже пугается лютого чудовища, спрятанного за его телесной маской, и старается забыть его страшное присутствие в пьянстве и распутстве, что и бывает иногда со мной. Вы бы не подумали этого обо мне?

      – Никогда, – быстро ответил я. Что-то в его голосе и взгляде несказанно тронуло меня. – Вы клевещете на себя!

      Он