Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого. Мария Корелли

с такой яростью, что я на минуту смутился, не зная, что ответить.

      – В самом деле? – пробормотал я смущенно.

      Он расхохотался.

      – В самом деле! Это все, что вы нашли сказать! В самом деле и опять в самом деле. Вы не христианин, как в действительности и никто другой: люди притворяются христианами, и в этом лицемерии, достойном проклятия, они более богохульны, чем падший дьявол! Но я не притворяюсь, у меня только одна вера!

      – И какая же?..

      – Глубокая и страшная вера! – сказал он дрожащим голосом. – И хуже всего, что она истинная, истинная, как машина мироздания! Но говорить об этом пристало, когда чувствуешь унылость духа и желание побеседовать о мрачных и страшных предметах, теперь же мы прибыли к месту назначения, и главной заботой в нашей жизни (а это главная забота в жизни большинства людей) должен быть вопрос о нашей пище.

      Карета остановилась, и мы вышли. При виде пары вороных и серебряной сбруи швейцар отеля и двое-трое слуг бросились к нам, но князь прошел в вестибюль, не замечая никого из них, и обратился к человеку степенного вида, своему собственному лакею, который вышел навстречу ему с глубоким поклоном.

      Я пробормотал что-то о желании взять себе комнату в отеле.

      – О, мой человек сделает это для вас, – сказал он небрежно. – Это заведение далеко не полно; во всяком случае, все лучшие комнаты свободны, а вы, конечно, хотите одну из лучших.

      Глазевший на нас слуга до этого момента смотрел на мой потертый костюм с видом особенного презрения, выказываемого нахальными холопами тем, кого они считают бедняками, но, услышав эти слова, мгновенно изменил насмешливое выражение своей лисьей физиономии и с раболепством поклонился мне, когда я проходил мимо. Дрожь отвращения пробежала по мне, соединенная с некоторым злобным торжеством: отражение лицемерия на лице этого холопа было, как я знал, только тенью того, что я найду отражающимся в манерах и обращении всего «высшего» общества, так как там оценка достоинств не выше, чем оценка пошлого слуги, и за мерку принимаются исключительно деньги.

      Если вы бедны и плохо одеты – вас оттолкнут, но если вы богаты – вы можете носить потертое платье сколько вам угодно: за вами будут ухаживать, вам будут льстить и всюду приглашать, хотя бы вы были величайшим глупцом или первостатейным негодяем.

      Такие мысли смутно бродили в моей голове, пока я следовал за хозяином в его комнаты. Он занимал целое отделение в отеле, имея большую гостиную, столовую, кабинет, убранные самым роскошным образом, кроме того – спальню, ванную комнату и уборную, и еще комнаты для лакея и двух других слуг.

      Стол был накрыт для ужина и сверкал дорогим хрусталем, серебром и фарфором, украшенный корзинами самых дорогих фруктов и цветов, и несколько минут спустя мы уже сидели за ним.

      Лакей князя служил во главе, и при полном свете электрических ламп я заметил, что лицо этого человека казалось очень мрачным и неприятным, даже зловещим, но в исполнении своих обязанностей он был безукоризнен, будучи