Сирена морских глубин. Суми Хан

с трудом сдержала рвоту. Она растирала руки матери, которые на ощупь казались ледяными. Та снова сжала ее пальцы. Нет, всё, безусловно, закончится хорошо. В маминых руках еще столько силы.

      – Славная девочка… – Голос женщины стих, и глаза ее закрылись.

      Чунчжа затрясла мамину руку, по-прежнему сжимавшую ее пальцы.

      – Мама! – пронзительно вскричала она.

      Та опять открыла глаза. И посмотрела на Чунчжу так, словно хотела сказать что-то еще, но с ее губ не сорвалось ни звука.

      Рука, которую держала Чунчжа, обмякла.

      Увидев выходящих из дома Чунчжи седовласую женщину и девочку, Суволь остановил их.

      – Что происходит? С матерью Чунчжи все в порядке?

      Шаманка покосилась на стоящую рядом с ней девочку. Девочка устремила на Суволя невидящий взгляд, ее черные глаза блестели. Она наклонила голову набок.

      Наконец седовласая шаманка произнесла:

      – Ее мать была изувечена.

      – Во время погружения?

      Прежде чем ответить, седовласая женщина оценивающе посмотрела на юношу.

      – Остальные принесли мать девушки домой. – Она кивком указала на ожидающих женщин, которые стояли неподалеку, безмолвные, точно каменные.

      – Не следует ли вам вернуться в дом? Чтобы помочь?

      Шаманка отдала четки, ножи и погремушки девочке, и та положила их в корзинку. Женщина устремила глаза ввысь, на небо над крытой соломой хижиной. Внезапный порыв ветра всколыхнул деревья. Шаманка повернула седую голову и прислушалась. В доме кто-то заголосил.

      Когда толпа хэнё, пронесясь мимо Суволя, хлынула внутрь, тот ошеломленно заморгал. Он двинулся следом за женщинами, но тут же, вспомнив о поросенке, задержался, чтобы привязать животину к забору.

      Седовласая шаманка коснулась его руки.

      – Ты родич? – спросила она.

      Он помотал головой:

      – Нет. Я помог довести поросенка.

      – Не родственник… – Старуха с интересом изучала Суволя. – Но в тебе течет та же кровь.

      – Не понимаю. – Юноша подумал о своей матери – уроженке материка, всегда боявшейся шаманок с Чеджудо.

      Седовласая женщина схватила Суволя за руку, понуждая выслушать ее.

      – Держись подальше от горы, – сказала она.

      – Не могу. Халласан – мой дом.

      Шаманка отпустила его руку. Больше она ничего не могла поделать, ибо не все истины можно поведать. Вместо этого она благословила юношу, а девочка, стоявшая рядом с ней, молча наблюдала.

      Один за другим жители деревни приходили в скорбный дом с едой и аккуратно складывали свои приношения на крыльце. Пока кишечник еще не оправился после потрясения, пища должна легко проскальзывать внутрь и усваиваться: жидкие супы, каши, подливки. Позднее приношения станут более соблазнительными, дабы разжечь притупленный печалью аппетит: появятся лоснящаяся от жира жареная макрель, маринованные в соевом соусе и меде побеги черемши, приготовленные на пару морские ушки и мидии. Чунчжа послушно подавала эти блюда бабушке, брату и сестре. Младшие