Сирена морских глубин. Суми Хан

ключала душ и оплакивала остров Чеджудó, с которого бежала зимой 1948 года.

      29 августа 2001 года в 18 часов 47 минут правую ногу миссис Мун пронзила острая боль. Не забыла ли она размяться после урока гольфа? Женщина позвала мужа, доктора Муна, который смотрел в гостиной обучающее видео и практиковался в выполнении ударов по мячу:

      – Пора ужинать, йобо [1]!

      Миссис Мун наклонилась и потерла икру, которая как будто чуть припухла. Доктор Мун отправил мячик в чашку, имитирующую лунку, и пробормотал «угу».

      Семья, состоявшая из четырех человек, села за стол и вознесла христианскую благодарственную молитву за пищу. Пока разворачивали салфетки и готовили палочки для еды, миссис Мун собиралась с мыслями, чтобы обратиться к приехавшим погостить дочерям: Хане, чье имя, как уверяла акушерка в родильной палате, звучало вполне по-американски, и Окчже, которую назвали в честь прабабушки.

      Обеим дочерям необходимо срочно найти себе мужей и родить ей внучат, желательно мальчиков. Миссис Мун – столп корейско-американской общины Филадельфии – желала планировать свадьбы и столетние юбилеи, а не церковные обеды и матчи по гольфу. Больше всего на свете ей хотелось положить конец вежливым расспросам о дочерях – без сомнения, умных и привлекательных, однако в свои не юные уже годы, сорок и тридцать семь лет, до сих пор остававшихся старыми девами.

      Миссис Мун откашлялась, намереваясь взять слово. Одновременно крохотный сгусток оторвался, очутился в красных стремнинах кровотока и после недолгого захватывающего путешествия попал в вязкую трясину верхней доли левого легкого. Миссис Мун ошибочно приняла внезапно участившееся сердцебиение за волнение. Задыхающаяся женщина ударила себя в грудь, ощущая знакомую дрожь в теле: она тонула, хотя находилась на суше. Миссис Мун впилась пальцами себе в горло, пытаясь поймать глоток кислорода.

      Ее дочери и муж замерли, не донеся палочки до рта, а миссис Мун поднялась с места, ухватилась за край стола и выхаркнула изо рта красную струю, угодившую в пустую тарелку.

      Когда коллеги доктора Муна поставили диагноз: эмболия с летальным исходом, он покачнулся и ощутил, как земля уходит из-под ног. Все научные термины вылетели у него из головы, в которой теперь царил гулкий туман. Когда-то он увез Чунчжу с ее океанской родины, а теперь она навсегда уходила от него.

      Его уха коснулся тихий плач. Доктор Мун посмотрел на дочерей, чьи слезы брызнули ему на лицо и наполнили рот теплой соленой влагой. Их руки удерживали его, точно якоря. Мужчина закрыл глаза.

      Он вспомнил солнечный день на побережье Джерси, когда его маленькие дочери, шустрые, как крольчата, собирали камешки и складывали их в красные пластиковые ведерки. Чунчжа, присев на корточки, наблюдала за ними. Обращаясь к девочкам, она водила руками по песку.

      – Что ты делаешь, Хана?

      – Работаю.

      – Ты так занята, Окчжа. Чем же это?

      – Мы собираемся ловить рыбу, омма.

      Голос у Чунчжи потеплел.

      – У вас нет удочки. И сети тоже. Как же вы будете рыбачить?

      Хана пожала плечами:

      – Руками.

      – Ты сообразительная, как хэнё, – улыбнулась Чунчжа.

      – Кто это – хэнё? – прищурившись, поинтересовалась у матери Окчжа, в то время как ее старшая сестра ушла с ведерком за водой.

      – Хэнё – это нечто вроде корейских русалок с острова Чеджудо, самого красивого места в Корее. Я жила там, когда была такой же маленькой, как ты сейчас.

      – Они настоящие русалки, омма? Или невсамделишные?

      – Настоящие. Они каждый день приносят своей семье еду.

      – Я хочу их увидеть!

      Чунчжа погладила дочь по волосам.

      – Когда подрастешь, я отвезу тебя туда. – Женщина наклонилась и прошептала: – Давным-давно, в детстве, я тоже была русалкой, но это секрет.

      Часть первая

      Весло ломается, но не то, что из настоящего дерева

      с горы Халласан.

      Снасть рвется, но не та, что из прочных веревок

      с мыса Сонхоль.

      Военный корабль в океане, пожалуйста, уплывай.

      Плыви куда угодно, только не сюда.

Из «Песен хэнё Чеджудо», записанных Музеем хэнё

1

      Остров Чеджудо. 1948 год

      – Чунчжа!

      Чьи-то руки затрясли ее так сильно, что зубы застучали, словно камешки.

      – Очнись, Чунчжа!

      Если она не послушается, ее заставят выскребать раковины морских ушек и таскать к баку ведра с водой. Но девушка так устала, что сейчас хотела только спать.

      – Чунчжа!

      Ей отвесили крепкую пощечину.

      Девушка открыла глаза – и тут же опять зажмурилась: слишком яркий свет! Изо рта у нее потоком хлынула вода. Она моргнула и стала хватать ртом воздух.

      Над Чунчжой стояла

1

Здесь и далее корейские слова см. в «Глоссарии корейских слов, встречающихся в тексте», который помещен в конце книги. – Прим. перев.