Сказки старого волшебника, или Самая звёздная ночь в году. Ольга Васильевна Ярмакова

да и ни за что на свете не посмел бы открыто перечить маме.

      Единственным местом, кроме школы, куда Марта благоволила отпускать сыночка, был музыкальный кружок: всё-таки музыка шла у неё на втором почётном месте после Глебушки. И то ли талант сынка приобрел странный уклон, то ли то была вуалированная форма протеста, только с той поры музыка его флейты выдавала странные композиции – причудливые до такой степени, что учитель с косых и изумленных взглядов перешел к открытым замечаниям.

      – Это никуда не годно, Глеб. Что за банальщина? Что за ересь ты нам выдаешь? Выпадаешь из общей картины. Играй по нотам, как здесь. Все справляются, а тебя заносит куда-то.

      Но играть по нотам Глебу наскучило давно, ещё перед самой школой. В его душе зрело нечто новое, необычное, но от того не менее прекрасное, и мир обязательно должен был услышать. Но в музыкальном кружке держались иного мнения: никакой отсебятины, есть ноты – будь любезен, играй по ним. Через несколько месяцев мучений Глеб ушел из кружка. Марта не ругала сына, она сразу же приняла его сторону, ведь её сын – гений, да и меньше волноваться, когда он в отлучке. А музыкальный кружок любящая мать окрестила сбродом любителей, где и учитель не профессионал, а самоучка-зазнайка. На том и было покончено.

      Но Глеб от своих импровизаций не отказался. Да, он по-прежнему играл по нотам под чутким руководством родительницы, но всё же наступали такие моменты, когда и у мамы возникала нужда покинуть дом. И вот в Мартины отлучки по магазинам мальчик дерзновенно захлопывал нотную тетрадь и, закрыв глаза, отдавался потоку музыки, струившейся волшебным потоком к горлу и низвергавшейся озорными, яркими композициями. Глеб называл их витражами. Один раз, увидев в старой церкви окно, выполненное из разноцветного стекла, мальчишку потряс больше солнечный свет, преломлявшийся и расцвечивавший каменный пол, нежели сама церквушка. И свою музыку он сравнивал с подобным эффектом: сам Глеб – стекло, а его игра – разноцветные отсветы. И пусть длился чудесный миг недолго, а по возвращении Марта заставала послушного ученика за усердной игрой по нотам, глаза Глеба сияли чуть ярче, а щёки розовели. Но мать списывала всё на старание и дисциплину, а тайна витражей продолжала жить.

      После десяти лет сын флейтистки принялся расти, да так скоро, что к четырнадцати годам возвышался над матерью на добрых полголовы, а Марта сама была женщина немаленького роста. Этот внезапный приступ скорострельности неважно сказался на внешнем виде парнишки: он стал походить на тощего жеребёнка, долговязого и несуразного, с длинными конечностями и коротковатым торсом. Вдобавок ко всему его лицо, решив составить компанию телу, вытянулось, нос заострился, а верхняя губа сильно нависала над нижней, придавая хозяину вид капризного малыша. Довершали картину бледно-серые глаза и жиденькие белёсые волосы, к тому же сильно отросшие. Глеба недолюбливали в классе по многим причинам, но и внешность не благоволила к обнаружению хоть какой-нибудь симпатии среди сверстников. Подростка спасала музыка, импровизации