Проект «Калевала». Книга 2. Клад Степана Разина. Михаил Сергеевич Шелков

под стать отцу нашему, Сварогу!

      – Дык, я и не дурень, поди!

      – Не то, Степан Тимофеич!.. Ведать неведомое отсель станешь!

      – Сяк… А сам тады чагой не в шоломе? Пощо сам ране тайник не выискивал? Пощо отцы и деды твои не выискивали?

      – На то завет был дан нам! Що негоже роду нашему шоломом владеть! Но аки народится в землях наших вой, душой и телом крепок, да за правду стоящий во усём, вот ему и указать, где дар схоронен!

      – Сяк енто я, посчитай, за правду?

      – На то молва про тобе, Степан Тимофеич, ходить! Корнилу-злодея люд простой клянет, а за тобе встанет!

      – Енто аки значить встанет?

      А тут свой план изложил Ус, доселе участие в разговоре не принимавший:

      – Ты послухай, що баять буду, Степан Тимофеич. Неправды много в городах и весях чинитси, вот голытьба и тикает на Дон. Царь-то, он долго терпеть не станет, и конец усей вольнице положит в коей-то раз.

      – Не бывать тому, спокон веков Дон вольным был.

      – Що ж тады атаман беззаконье творить начал? Все устои казачьи попирает!

      – Неровен час, казаки его сбросють, да правого выберут.

      – А выберут ли? Вон коей год за Корнилку горлят! И добре усем жить. Старшины, поди, що бояре стали, усе в сласти да почёте!

      – И що жо ты таперича мени нашептать хошь? – насторожился Разин.

      – Подними казачков голутвенных, погуляй за зипунами⁴! Токмо сам… Без корнилкиного спросу…

      – Царь на турку и перса не велел ходить… – ответил Степан, но уже стал понимать, куда клонит Ус.

      – Сяк он жо Корнилке не велел… А пощо тобе царь да Корнилка? Ты казак вольный! И сам погуляешь и голытьбу потешишь! А коль вернёсси с почётом да подарками, сяк и домовитые за тебя прогорлят, аки на добро глянут! Оно мож, царь тобе вором и объявит, коли мир порушишь… Да токмо чагой тобе трухать, покудова ты на Донской земле бушь? А Корнилка тобе тронуть не посмеет. С Дона – выдачи нема!

      – Лукав ты, Василий! А що ж тобе с ентого будеть?

      – А я, мож, тож погулять хочу!

      – Ты погулять токмо хошь, а Ермил вот про отца небесного гутарит!

      – Я за правду гутарю, Степан Тимофеич, – вмешался Ермил, – За зипунами сходишь, атаманом станешь, вот и беззаконью конец положишь!

      После этих слов Разин задумался. Народ в его родной станице Зимовейской уже два раза кричал за него, выбирая атаманом при походах на Крымскую орду и турок. Да и молва о том, что его в Верховные атаманы прочат, тоже долетала до куреня Разиных. Но после смерти старшего брата он оказался в безвыходном положении. Если бы он не осудил Яковлева за его бездействие, то потерял бы свой авторитет в глазах народа. Толки бы о нём могли пойти совершенно иные, мол, Степан переступил через родную кровь. Да и сам Разин, хоть и мало знал брата ввиду постоянных войн и разлук, горел жаждой справедливости и отмщения. Но, публично обличив верховного атамана, он отдалил себя от круга старейшин и теперь стал в Черкасске нежеланным гостем.

      Тогда