Валентинка. Дмитрий Юрьевич Суслин

теперь ты действительно юный джентльмен, – сказала она, стараясь пригладить торчащие вихры.

      – Тоже мне джентльмен! – хихикнул Лешка. – Чучело какое-то!

      – Сам ты чучело. – Я показал ему кулак. – Сейчас получишь у меня за все.

      – Правильно! – поддержала меня Катя. – Нечего над чужой работой насмехаться. Димочка такой симпатичный стал.

      Лешка сразу покраснел. Понятно почему. Это в нем ревность проснулась.

      – Ладно, – буркнул он, – теперь моя очередь. Пошли в ванную голову мочить.

      Он отобрал у меня простыню, завернулся в нее как римский сенатор, (у меня в учебнике истории такой есть), и направился в ванную.

      Катя взяла лейку от душа, а я включил кран. Только я слишком сильно его повернул, потому что вода мощной струей хлынула на Лешку.

      – Ой! Что вы делаете?! Вода холоднющая! – заорал он и хотел вырваться, но не тут то было. Я его крепко держал.

      – Погоди, сейчас горячей добавлю, – сжалился я над братом. Пока мы мочили Лешке голову, сами вымокли с головы до ног. Наконец мы усадили Лешку на стул. Сидит он надутый, мокрый, как мышь, которая из лужи вылезла.

      – Ничего, Лешенька, – ласково сказала ему Катя. – Сейчас ты у нас тоже красивый станешь. Стильный. С крутой прической. Все девочки в тебя сразу влюбятся.

      – Вот еще! – фыркнул Лешка, заливаясь краской. Видно, что ему было приятно такое слышать. Он даже дуться перестал.

      «Ну, – думаю, – сейчас братец как начнет вертеться да елозить, крутиться и чесаться, вот будет потеха. Посмотрю я, как с ним Катя управится».

      Однако, к моему великому удивлению, Лешка замер как завороженный, даже дышать перестал. Не узнать человека. Начала его Катя расчесывать. Интересно смотреть, когда другого стригут. Когда сам в кресле сидишь, ничего не видишь. К тому же, дома не в парикмахерской – можно все со всех сторон рассмотреть.

      Катя раскрыла книгу на нужной странице и, читая инструкцию, пробормотала:

      – От уха до уха проведем дугообразный пробор через верхнетеменную зону, у нас получатся три главные зоны.

      – Что это еще за зоны? – спросил я.

      – Не мешай, – отмахнулась Катя. – Это наш парикмахерский язык. Профессиональный. Тебе его знать не обязательно.

      – Ну-ну, – усмехнулся я.

      – Сделаем контрольную прядь для всей стрижки, – продолжала Катя. – Нагните голову, клиент.

      Лешка послушно нагнул голову. Это надо же! Вот ведь что любовь с людьми делает!

      – Подстригаем, подстригаем! – запела Катя, щелкая ножницами. Волосы моего братишки так и посыпались на пол. – Сейчас ты у нас будешь красавчик! Просто загляденье!

      «Вот это да! Когда она меня стригла, она песни не пела. Судя по всему, она тоже к Лешке не равнодушна. Не иначе», – подумал я.

      – А вот главная зона. Передняя часть головы. Тут самое сложное, – сказала Катя, колдуя над Лешкой. – Сейчас мы все лишнее уберем, а то, что останется, будем филировать.

      – Чего? – не понял я. – Фили чего?

      – Филировать. Это значит, прореживать. Так всегда