За правое дело. Василий Гроссман

недавно.

      – Обстановка сходная.

      Новиков покачал головой:

      – Нет, не сходная.

      – Не знаю, а я смотрю и вспоминаю: дороги забиты… потоки машин… Начальство нервничает, все спрашивают, как проехать, где меньше бомбят. И вдруг навстречу, с востока на запад, полк с артиллерией, по всем законам, как на маневрах, впереди разведка, боевое охранение, люди идут четко, в ногу. Останавливаю машину: «Чей полк?» Лейтенант отвечает: «Командир полка майор Березкин. Полк движется на сближение с противником». Вот это да! Тысячи тянутся на восток, а Березкин наступает. Как на них смотрели женщины! Самого Березкина я не видел, он вперед проехал. Вот я думаю: почему я этого Березкина никак забыть не могу? Все хочется встретить его, руку пожать. А почему же со мной так получилось, что я в резерве? Нехорошо, нехорошо ведь, товарищ полковник?

      С месяц назад Даренский не поладил с начальником отдела Быковым. Как-то перед началом наступления советских войск на одном из участков фронта он высказал и обосновал мнение, что несколько южней места предполагаемого прорыва противник концентрирует силы и готовит удар.

      Начальник отдела назвал его доклад чепухой. Даренский вспылил. Быков, как выражаются, «поставил его по команде „смирно“», но Даренский продолжал утверждать свое. Быков обругал его и тут же дал приказ о его увольнении во фронтовой резерв.

      – Вы знаете, я работников строго сужу, – сказал Новиков, – но определенно: если б мне дали командную должность, я бы взял вас к себе в начальники штаба. У вас нюх, интуиция хорошая, а это важно, когда глядишь на карту. Правда, вот насчет женского пола у вас слабость, но кто без слабостей.

      Даренский быстро оглядел его живыми, весело блеснувшими карими глазами и усмехнулся, сверкнув золотым зубом:

      – Одна беда, не дают вам дивизии.

      Новиков подошел к окну, сел рядом с Даренским и сказал:

      – Вот что, я сегодня с Быковым обязательно поговорю.

      Даренский сказал:

      – Спасибо большое.

      – Ну это вы бросьте – «спасибо».

      Когда Даренский выходил из комнаты, Новиков вдруг спросил его:

      – Виталий Алексеевич, вам новая живопись нравится?

      Даренский оторопело посмотрел на него, потом рассмеялся и сказал:

      – Новая живопись? Отнюдь нет.

      – Но ведь как ни говори – новая.

      – Ну и что же, – пожал плечами Даренский. – Вот о Рембрандте никто не скажет: старое, новое. О нем скажут: вечное. Разрешите идти?

      – Да, пожалуйста, – протяжно сказал Новиков и наклонился над картой.

      А через несколько минут вошла старшая машинистка Ангелина Тарасовна и, вытирая заплаканные глаза, спросила:

      – Это верно, товарищ полковник, что Даренского отчислили?

      Новиков резко сказал:

      – Занимайтесь, пожалуйста, своими служебными делами.

      В пять часов Новиков докладывал обстановку генерал-майору Быкову.

      – Что там