Двум смертям не бывать. Светлана Успенская

чина не подавал признаков жизни, а женщина вскоре очнулась и застонала.

      Перевалившись на спину и почти теряя сознание от боли, она все-таки достала мобильный телефон и набрала номер, который знала наизусть. Пусть всё будет кончено! Пусть сражение завершится честной ничьей!.. Пусть эта сука поймёт, что она проиграла…

      В ту же секунду в подвале дачи, одиноко стоявшей в лесу, раздался оглушительный взрыв. В черное небо взвился сноп золотых искр, жёлтое пламя вырвалось из окон – дом запылал, в одно мгновение охваченный огнём.

      Женщина выронила телефон и, одной рукой опираясь на пол, а другой волоча за собой кейс, поползла к выходу.

      Замок кейса расстегнулся, и на залитый кровью пол посыпались бледно-зеленые бумажки с портретом Бенджамина Франклина.

      В коридоре женщина бессильно ткнулась лицом в ковровую дорожку. За ней стелился кроваво-черный след…

      Часть первая

      Глава 1

      «А на кладбище всё спокойненько…» – негромко насвистывал мужчина средних лет, сидевший за грубо сколоченным столиком в глухом уголке Тихорецкого кладбища. Одной рукой, выпачканной землёй, он подпирал небритую щеку, а другой барабанил в такт мелодии по дощатому столу, серому от зимних затяжных непогод. На поминальном столике покоилась мятая газета с нехитрой закуской и початая бутылка. Рядом, возле ног, валялась лопата с присохшими комьями глины.

      Со стороны мужчину можно было принять за обычного кладбищенского обитателя, подрабатывающего уходом за могилами, если бы не его глаза. Окружённые лучиками морщин, они были внимательными и далеко не пустыми. Он зорко смотрел по сторонам, присматриваясь к посетителям погоста, точно искал кого-то. Особенно пристально он рассматривал особ женского пола, пришедших посидеть в воскресный день возле родных могил.

      Людей было немного… Блуждающий взгляд внимательно изучал время от времени склоняющиеся над могилами фигуры, изредка мелькавшие между деревьев. Но в этот отдалённый сектор кладбища вообще редко кто заходил.

      К вечеру похолодало. Солнце низко опустилось над деревьями, сразу же стало неуютно. Мужчина, зевнув, взглянул на часы: до конца вахты не более часа, скоро кладбище закрывается. Он повыше поднял воротник телогрейки и закурил – с куревом оно как-то теплее. «А на кладбище всё спокойненько…»

      В конце центральной аллеи, полной лилового вечернего сумрака, показалась худощавая мужская фигура. Длиннополое пальто, широкая шляпа с полями, тёмные очки, впрочем, совершенно лишние на закате дня, тонкие, как у опереточного тенора, усики, скуластое лицо с загаром, полученным, скорее всего, в солярии или на горном курорте. Интересно, что нужно этому странному типу на кладбище, да еще перед самым закрытием?

      Мужчина в телогрейке (собутыльники обычно называли его Петрович) с любопытством уставился на посетителя. «Наверное, артист, – подумал он, – или художник… Нет, скорее всего, голубой. Или альфонс… У этого молодчика на роже все написано!» Если бы Петрович любил смотреть голливудские фильмы про суперагентов, он добавил бы еще одну убийственно точную характеристику: шпион. Или лицо, старательно притворяющееся оным. Однако вместо кино Петрович предпочитал «беленькую», и потому эта мысль его не посетила. Он продолжал нетерпеливо посматривать на часы, распаляя свое воображение видением огнедышащей, восхитительно пышной котлеты, которую сожительница Верка приготовит ему на ужин.

      Между тем подозрительный тип в длиннополом пальто свернул на боковую аллею и скрылся в гранитной мастерской, притулившейся на отшибе.

      «Хоть бы эта баба не появлялась еще с месяцок!» – сладко щуря глаза, размечтался Петрович. Работа ему нравилась. Работа была ему по душе. Делать ничего не надо, сиди, дыши свежим воздухом, пей зелено вино, а денежки в это время знай себе капают. «Может, она до весны не появится», – грезил Петрович.

      Вот повезло ему! Когда Вован нанимал его, уговор был всего на две недели. А потом продлили еще на две. За прошедший месяц накапало достаточно, чтобы купить у вьетнамцев негнущуюся кожаную куртку для Верки, продавщицы с оптового рынка. За эту куртку Верка жарко любила Петровича, сытно кормила, оставляла у себя на ночь и даже, кажется, была совсем не против, чтобы он окончательно перебрался в ее комнатку в коммуналке…

      Вскоре двери гранитной мастерской распахнулись, и оттуда вышел тот самый длиннополый тип с двумя изрядно набравшимися личностями из местных работяг. Эти личности были хорошо известны Петровичу. С ними у Вована, «прописавшего» два месяца назад на кладбище своего человечка, даже существовала договорённость, чтобы новенького не трогали и, даже напротив, всячески способствовали ему в его трудах.

      Работники гранитной мастерской что-то дружно втолковывали длиннополому, а тот слушал их с высокомерной усмешкой. Потолковав пару минут, компания направилась прямо в сектор, где обосновался окоченевший наблюдатель. Петрович встревоженно заёрзал на скамейке. Потом на всякий случай поставил уже порожнюю бутылку под стол, сгрёб закуску и сунул в карман. Пригладил ладонью вихры, чтобы смотреться поприличнее (вдруг длиннополый из милиции или еще откуда