Проза жизни. Юлия Федорова

публика, можно было подумать, что здесь будут обучать фармацевтов или инвесторов: Павла Петровича встретили аккуратные ряды бейджей с именами будущих стендаперов, румяные горки пирожков под крахмальными салфетками в зоне кофе-брейка, чинно разложенные на стульях ручки и блокноты – все на серьезном уровне, не балаган какой-нибудь. Сама Мария Макаренко тоже оказалась дамой весьма представительной, с убедительным бюстом под тесноватым коротким пиджачком, увенчанным старомодной брошью. Откинув от лица желтоватую прядь, она поприветствовала «будущее отечественного юмористического жанра» и начала вещать о том, как определить свой индивидуальный стиль выступлений, как писать шутки, как победить страх сцены и как работать с микрофоном. Павел Петрович записывал каждое слово, от волнения и ответственности у него намок воротничок бледно-лососевой сорочки (мама настояла, что любая учеба – не место для развязности в одежде, пусть это и учеба «на комика, прости Господи»). Когда объявили кофе-брейк, Павел Петрович даже застонал – так он устал впитывать драгоценные знания.

      Наскоро выпив кофе с румянобоким яблочным пирожком, Баженов устремился, как был, в сорочке, в курилку. Курить он не очень любил, но в этой дурной привычке ценил возможность загнать в угол потенциальных слушателей: пока дымилась сигарета, слушателям некуда было деться, и Павел Петрович успевал рассказать если не историю, то хоть зарисовку.

      – А у меня на даче тапок украли, – начал он, с трудом дождавшись, когда одна из будущих коллег-стендаперов (или стендаперок?), невысокая девица неопределенного возраста с густо подведенными глазами и шипастый ремнем на джинсах, закончит вещать о том, как в юности родители отучали ее смотреть фильмы с Брюсом Уиллисом, записывая поверх Уиллиса на все видеокассеты кассеты «Голубой огонек».

      – Украли, говорю, всего один. Резиновый. Ночью оставил тапки на крыльце, пошел спать. Встал утром, вышел за дровами – дом-то за ночь выстыл, аж нос замерз, – а тапка нет.

      Другой будущий стендапер, грузный мужчина с выбритыми висками и длинной челкой, перехваченной розовой с блестящей клубничкой резиной для волос, потушил недокуренную сигарету.

      – Жена спрятала. Или теща. Чтобы не бухал.

      – Да нет у меня жены или тещи, – живо отозвался Павел Петрович, – я один был на даче, и даже собаки нет. Думаю, лиса могла? Лисы едят резиновые тапки?

      Но стендаперы уже спешили обратно в конференц-зал.

      Ко второму дню учебы «на стендапера» задали подготовить и отрепетировать сценку. Преисполнившись энтузиазма, Баженов заперся в тесном, как кладовка, номере, сел на кровать. Мельком увидел свое отражение в зеркале шкафа: глаза блестят, щеки пылают, над широкими бровями и верхней губой – роса пота. Достал из дорожной сумки термос с мамиными котлетами с рисом, но кусок в рот не лез. Списав это на вдохновение и возбуждение перед завтрашней первой практикой, Павел Петрович взялся за будущий стендап. Он решил развить тему с загадочным похищением тапка, добавив