Дом на краю леса. Светлана Викторовна Бодрова

о чём он мог бы рассказать. Но старик оказался терпеливым, и после нескольких минут мучительной тишины Михаилу пришлось выдавить из себя хоть что-то.

      – В школу хожу, учусь, мамке по дому помогаю. Иногда гулять хожу.

      – Почему же иногда? Самый возраст – опробовать собственный силы. Похулиганить, набедокурить, как же без этого? А потом некогда будет, да и хлопотно очень, наказать могут. Неужели у тебя и друзья такие же маменькины сынки, которые кроме учёбы и дома ничего не хотят?

      – Я ещё не успел найти друзей. Мы только переехали.

      Мальчишка нахмурился, вспомнив компашку, из-за которой попал в эту передрягу. Его настоящие друзья, оставшиеся далеко, никогда так не поступали, и уж, тем более, не обманывали его. Он сильно поник, поддавшись мимолётному разочарованию, не заметив, как старик смотрит на него с интересом, поблёскивая из темноты маленькими глазками.

      – Ну так это не беда. Так проблем меньше, поверь мне. Никто ничего не видит, никто ничего не знает. – Выдал старик непонятную и туманную фразу. – Главное родители есть, а ещё братья, сёстры. Небось дом – полная коробочка. Все на виду.

      Мальчишка отрицательно замотал головой. Ему стало ещё грустнее, так, словно старик словами влил в него яд со вкусом разочарования. И правда, почему он такой невезучий? Ни друзей, ни полной семьи, всё не как у людей.

      – Нет, мы с мамкой вдвоём живём. – Выдавил он, подавив спазм в горле. – Да и то, она почти всегда на работе. Нам деньги неоткуда брать, а жить надо. – Последнюю фразу он произнёс словно заученную, так, как будто слышал её каждый день вместо пожеланий спокойной ночи.

      – Ай-яй-яй, надо же, какая неприятность. – Раздалось в ответ таким тоном, что даже взрослый человек не заметил бы подвоха или неоткровенности. А Михаил ещё и был подавлен собственной неполноценностью, которую осознал только сейчас. Ну разве можно не поверить человеку, проявляющему к тебе столько сочувствия? – Ну, ничего, ничего. – Успокаивающе проворковал старик. – Всё ещё впереди. Зато ты у мамы единственный и любимый. Она для тебя готова на всё.

      Дед как-то странно дёрнул рукой, словно хотел погладить мальчишку по голове, но заметив его сосредоточенный потухший взгляд, он сложил руки на впалом животе и снова замер в неподвижности. Некоторое время в комнате слышался лишь противный скрип кресла-качалки. Под чужим давлением Михаил в первый раз анализировал собственную жизнь.

      – Наверно любимый. – Раздался в тишине его тихий надтреснутый голос, полный сомнений. – Но, когда я попросил у неё новый велосипед, она сказала, что у нас денег нет на баловство. Зато, когда тётя Зоя родила ещё одну девочку, она сразу купила ей коляску. Я сам слышал, как она уговаривала её принять подарок. – Поделившись сокровенным, и несомненно, давно наболевшим, мальчишка затих, словно захлебнулся собственной жалостью.

      Дед тоже молчал, боясь спугнуть его. Даже кресло перестало скрипеть в воцарившейся тишине. Он давно уже не проворачивал таких схем, с тех самых пор, как жизнь покинула его бренное тело. Но появление