Век годами не измерить (сборник). Владимир Любицкий

Который сейчас за Орловщину воюет… Ты здесь – за него, он там – за тебя…

      Стребыкин включил свет и вернулся к товарищу.

      – Ты вот что… Верить в бога, не верить – твоё дело. Я сам недавно крестик снял – перед тем, как в комсомол вступил. До сих пор, бывает, когда поджилки трясутся… – Анатолий усмехнулся, – то и перекрестишься. В душе или наяву…

      – Но уже не веруешь?

      – Верю! В отца и мать своих верю. Если вправду по воле божьей они меня рождали, значит, и на мне теперь благодать… Но это так, к слову… А ты, главное, в истерику не впадай. Истерика для нас, мужиков, – последнее дело. По себе знаю. Я в Дмитрове на экскаваторном заводе работал. А рядом стройка была, канал Москва – Волга, слыхал? Ну так вот… Перегоняли мы как-то экскаваторы туда. Впереди один – там водитель и слесарь, сзади, на другой машине, – мы с корешем. Уже подъезжали к берегу, как вдруг видим – передняя машина вроде как провалилась. Потом оказалось, перемычку прорвало, вода грунт подмыла – ну, машина и кувыркнулась… Мы выскочили, смотрим – стрела экскаватора в воде, у одного из мужиков глаза навыкате, благим матом орёт, за стрелу цепляется, а руки скользят – того гляди, унесёт его… А другой… Тот сразу воздуха глотнул – и воду. Ну, думаем, кранты, пропал… На берегу суета, пока то да сё… Когда смотрим – тот из-под воды вынырнул и спокойно так, будто на тренировке, подхватил напарника подмышки, оторвал его от стрелы – и поплыл. Не растерялся, значит. В панику не впал. Понял?

      Жигалов, который слушал рассказ молча, в ответ так же молча покивал, натянул на голову чёрную форменную пилотку и, похлопав Анатолия по плечу, так же молча вышел из отсека.

      Ближе к ночи С-54 вошла в Татарский пролив. Качка стала стихать, но надвинулась другая напасть – туман. В рубке заступившие на вахту – старпом Васильев и сигнальщик Василий Глушенко пристально вглядываются в густеющую мглу.

      – Стоп дизеля! – командует старпом. – Электромоторы – самый малый вперед!

      Лодка движется почти на ощупь, без огней. Только справа, где-то вдали, едва светится пелена над горизонтов.

      – Нэ бояться японци – ниякого затэмнення у ных, – замечает Глушенко со своим невольным украинским выговором. Вообще-то он вполне может говорить и по-русски, но когда сбивался на свой, родной язык, легко было догадаться, как он тоскует по родным местам.

      – А кого им бояться? С нами они не воюют, американцы далеко пока долетят, их успеют заметить…

      – Алэ мы ж ховаемся, хоть з нымы тэж нэ воюем!

      – У нас задача такая.

      – В такый туман нияка собака нас нэ побаче… А правду лейтенант Тихонов казав, що Татарьский пролив вузенький-вузенький – навить можна на скалу налэтиты?

      – Ну, не весь пролив такой – только самая узкая его часть, пролив Невельского.

      – Так, може, в ночи краще… як його… переждать?

      Васильев покачал головой:

      – Война ждать не будет.

      – Дэ та вийна – и дэ мы… – Глушенко вздохнул. – Перед землякамы соромно!

      – Я слышал, вы из Полтавы?

      – Не з самой Полтавы – из Зинькова. Мисто таке… город…

      – Большой