Арап Петра Великого. Александр Пушкин

проводил его до саней и на крыльце еще благодарил за оказанную честь. Петр уехал.

      Возвратившись в столовую, Гаврила Афанасьевич казался очень озабочен. Сердито приказал он слугам скорее сбирать со стола, отослал Наташу в ее светлицу и, объявив сестре и тестю, что ему нужно с ними поговорить, повел их в опочивальню, где обыкновенно отдыхал он после обеда. Старый князь лег на дубовую кровать, Татьяна Афанасьевна села на старинные штофные кресла, придвинув под ноги скамеечку; Гаврила Афанасьевич запер все двери, сел на кровать в ногах князя Лыкова и начал вполголоса следующий разговор:

      – Недаром государь ко мне пожаловал; угадайте, о чем он изволил со мною беседовать?

      – Как нам знать, батюшка-братец, – сказала Татьяна Афанасьевна.

      – Не приказал ли тебе царь ведать какое-либо воеводство? – сказал тесть. – Давно пора. Али предложил быть в посольстве? что же? ведь и знатных людей – не одних дьяков посылают к чужим государям.

      – Нет, – отвечал зять, нахмурившись. – Я человек старого покроя, нынче служба наша не нужна, хоть, может быть, православный русский дворянин стоит нынешних новичков, блинников да басурманов, – но это статья особая.

      – Так о чем же, братец, – сказала Татьяна Афанасьевна, – изволил он так долго с тобою толковать? Уж не беда ли какая с тобою приключилась? Господь упаси и помилуй!

      – Беда не беда, а признаюсь, я было призадумался.

      – Что же такое, братец? о чем дело?

      – Дело о Наташе: царь приезжал ее сватать.

      – Слава богу, – сказала Татьяна Афанасьевна, перекрестившись. – Девушка на выданье, а каков сват, таков и жених, – дай бог любовь да совет, а чести много. За кого же царь ее сватает?

      – Гм, – крякнул Гаврила Афанасьевич, – за кого? то-то, за кого.

      – А за кого же? – повторил князь Лыков, начинавший уже дремать.

      – Отгадайте, – сказал Гаврила Афанасьевич.

      – Батюшка-братец, – отвечала старушка, – как нам угадать? мало ли женихов при дворе: всякий рад взять за себя твою Наташу. Долгорукий, что ли?

      – Нет, не Долгорукий.

      – Да и бог с ним: больно спесив. Шеин, Троекуров?

      – Нет, ни тот ни другой.

      – Да и мне они не по сердцу: ветрогоны, слишком понабрались немецкого духу. Ну так Милославский?

      – Нет, не он.

      – И бог с ним: богат да глуп. Что же? Елецкий? Львов? нет? неужто Рагузинский? Воля твоя: ума не приложу. Да за кого ж царь сватает Наташу?

      – За арапа Ибрагима.

      Старушка ахнула и сплеснула руками. Князь Лыков приподнял голову с подушек и с изумлением повторил: «За арапа Ибрагима!»

      – Батюшка-братец, – сказала старушка слезливым голосом, – не погуби ты своего родимого дитяти, не дай ты Наташеньки в когти черному дьяволу.

      – Но как же, – возразил Гаврила Афанасьевич, – отказать государю, который за то обещает нам свою милость, мне и всему нашему роду?

      – Как, – воскликнул старый князь, у которого сон совсем прошел, –