Спрут. Марко Незе

и как тут живется?.

      – Хуже, чем в казарме. Подъем в семь утра, потом стелить постель, приготовить завтрак, стирать, гладить, работать в саду. Я совсем к этому не приучена. Болят руки, каждый мускул. Послушай, как долго ты намерен держать меня в карантине?

      – Столько, сколько будет необходимо. Ты будешь паинькой?

      – Ладно, несчастный шпик, обещаю вести себя хорошо, – сказала Титти.

      Женщина, с которой он мечтает связать свою жизнь.

* * *

      – «Потерпи, потерпи…» Ты мне это повторял до тошноты. А я уже не желаю терпеть. Мне надоело. – Эльзе злобно топала ногами. – Когда ты нужен, тебя никогда нет дома. Если я звоню по телефону, ты от меня отделываешься, вечно занят, дел выше головы. Да на кой ты мне сдался?

      Каттани повернулся к ней спиной и, руки в карманах, пристально смотрел, как за окном садилось солнце. Хотя он ее и не видел, но прекрасно представлял каждый жест жены – она у него за спиной размахивала руками, морщила лоб, орала со своим французским акцентом; который когда-то ему так нравился, а теперь стал просто невыносим.

      Женщина, от которой он мечтает избавиться.

      Эльзе ненадолго замолчала. Как обычно, излив свою злость, она ощущала, как ей на смену в ней поднимается волна трогательной нежности и становишься мягче и ласковее. Сделав шаг вперед, она почти касалась спины мужа.

      – Ну разве я виновата, что тебя люблю? – прошептала Эльзе.

      Эти слова проняли его, он обернулся, взглянул в лицо жене.

      – Мне не хотелось бы делать тебе больно, – сказал он, – но, может быть, я не самый подходящий для тебя человек.

      Она обняла мужа и положила голову ему на плечо.

      – Ну что ты, дорогой.

      Сбоку на стене он заметил фотографию в рамке: они в день свадьбы. Каттани почувствовал, как от мыслей о прошлом у него что-то шевельнулось в душе.

      – Вот уже несколько дней, – вновь заговорила Эльзе, – я сама не своя. Я просто в отчаянии.

      – С чего это? Сегодня у тебя по телефону был ужасный тон.

      – Потому что у меня на сердце тяжелым камнем лежит один секрет, – сказала она, слегка отстраняясь. – Лучше все сказать тебе, иначе я сойду с ума. – Она просунула руку под лацкан его пиджака. – Ты знаешь, где я была, когда тебя пытались застрелить? У Сантамарии, у него дома. Да, я спала с ним. Я дура.

      Хотела посмотреть, как ты будешь на это реагировать, хотела, чтобы ты наконец заметил, что я существую…

      Она замолчала и внимательно смотрела на него, словно врач, желающий обнаружить симптомы болезни.

      Сколько раз он задавал себе вопрос, как бы себя вел, если бы вдруг открыл, что жена ему изменила! Теперь он об этом узнал, но не испытывал ни гнева, ни досады. «Ну хорошо, ты это сделала, – думал он, – так чего же теперь тебе от меня надо?» Он не только не придал признанию жены большого значения, но оно его даже обрадовало. Словно эта измена как по мановению волшебной палочки сразу освободила его от всякого чувства долга по отношению к жене.

      Он вновь перевел взгляд на фотографию на стене. В вечерних