Снайпер Маша. Григорий Васильевич Солонец

спит все живое вокруг, девушки вышли по направлению к лощине, указанной на рекогносцировке командиром разведроты. В сопровождении нескольких бойцов из боевого охранения батальона добрались до условного места, откуда на свою позицию перемещались уже короткими перебежками, пригнувшись к земле, а последнюю сотню метров – по-пластунски.

      От физических усилий и волнения сердце импульсивно колотилось в груди, словно предупреждало, что сейчас не выдержит и остановится. В тумане и предрассветной темени по сторонам и кое-где впереди мерещились зловещие тени, воспринимавшиеся за вражеских лазутчиков, о периодическом появлении которых перед полосой обороны полка говорил старший лейтенант Сироткин. Но по мере их продвижения тени растворялись, действие на психику разыгравшегося воображения ослабевало и постепенно над эмоциональным страхом верх брал холодный рассудок.

      Они залегли за естественным укрытием – невысоким бугорком и, немного отдышавшись, стали обустраивать свое место. Невольно вспомнились занятия по тактике в школе и слова капитана Белкина: «Где бы вы ни оказались: в болоте, на дереве или в окопе – сразу же позаботьтесь о своей маскировке, о том, чтобы быть незаметной для врага».

      Около двух часов они просто лежали на сырой земле, молча дожидаясь рассвета. Маскхалат, надетый на ватные брюки и телогрейку, недолго сопротивлялся проникновению влаги и стал мокрым на груди и поясе, поэтому, а также чтобы размять начавшее затекать тело, Ивушкина повернулась на бок. Напарница тоже зашевелилась по той же причине.

      «Нет ничего хуже, чем ждать и опаздывать», – вспомнилась обеим поговорка.

      Когда небесный свет немного потеснил тьму, девушки слегка приподняли головы, чтобы лучше осмотреться. За орешником, в зарослях которого они укрылись, простиралось равнинно-холмистое поле, которое до войны, наверное, засевалось местным колхозом пшеницей и другими сельхозкультурами. Теперь это была серая, ничейная территория, разделявшая наши войска и гитлеровские.

      Мысль о том, что они здесь напрасно пролежат весь день и ничего не увидят, первой пришла в голову Козловой. Она тихонько, почти шепотом предложила переместиться вперед еще хотя бы на двести метров, пока окончательно не рассеялся спасительный туман.

      Предложение рисковое, опасное, но решение им принимать вдвоем. Ивушкина задумалась: у нее самой крутилась в голове эта смелая мысль. Но что-то сдерживало, отгоняло ее подальше. Да, надо честно признать, это был страх за свою жизнь, но не только он. Довлела, принуждала осторожничать, понапрасну не рисковать… гордость за школу, ее авторитет. Что подумают в полку или дивизии о ее выпускницах, если мы уже на первом выходе лопухнемся, станем легкой добычей врага? Нет, грубо подставиться, показать себя легкомысленными курицами и ни на что не способными солдатами они не имели права.

      – Остаемся сегодня здесь. А в следующий раз выберем позицию поближе к фрицам, – сказала, как отрезала, Ивушкина.

      Мартовский