Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945. Вера Фролова

запланированные «полчасика-час» растянулись, однако, на весь вечер (наш Мишка даже прибежал искать меня, а затем тоже остался со мной). Я не пожалела о потерянном времени, потому что оно, время, как раз и не оказалось потерянным бесследно. Бывают же в жизни человека такие часы – к сожалению, их очень немного, – когда и ты, и твои случайные собеседники вдруг раскрываются друг перед другом с самой лучшей своей стороны, и когда внезапно возникает обоюдное чувство симпатии, что ли, высшего взаимного доверия.

      Мы семеро (Миша подошел позднее) – Клава, Нина, я, Лео, Бель, Бертус и Иоханнес (оба последних – голландец и швейцарец – появились в имении Бангера где-то месяца полтора назад) – расположились, как порядочные, в барской гостиной перед камином. Лео, Бель, Иоханнес и Бертус на полу, сидя и полулежа на ворсистом ковре, мы – дамский персонал – в пододвинутых к огню мягких креслах (вредная ареВ не преминула тут же съехидничать: «Смотри-ка, расселись, как в той детской сказке, где пес Бобик пришел в отсутствие хозяев в гости к псу Барбосу. Не хватает только появления самого хозяина с метлой!»).

      Свет не включали, и наша «живописная группа» освещалась только слабыми отблесками огня, падающими из камина. Нина поставила на маленький столик патефон, притащила стопку пластинок, но музыку так и не включили – просто никому не хотелось прерывать ход задушевной беседы.

      Говорили о многом и разном и, конечно, в основном о благословенном довоенном времени. Бель с грустью вспоминал свой родной Ливерпуль, о том, какой прекрасной, размеренно-патриархальной жизнью жили тогда люди. Бертус и Лео, естественно, делились воспоминаниями о достопримечательностях своих «самых чудесных в мире городов» – Антверпена и Кракова, а Иоханнес рассказывал о Берне, о том, какой это красивый город, как удачно сочетаются в нем глубокая старина и модерн, как прямы, широки и чисты его улицы с проложенными в середине их глубокими каналами и как удобны для пешеходов в случае ненастной погоды крытые галереи вдоль зданий. Мы же – я, Клава и Нина – с воодушевлением рассказывали своим внимательным слушателям о нашей счастливой жизни в России, о нашем особом ленинградском мире, где люди добры, приветливы и внимательны и где даже воздух – свежий балтийский воздух – пьянит свободой, чистотой и радостью.

      Я вспомнила о прочитанных «Письмах русского путешественника» Карамзина и спросила у Иоханнеса, как чувствует себя сейчас символизирующий его город медведь, по-прежнему ли он живет, прикованный цепью к тумбе, на зеленой лужайке в центре Берна?

      Иоханнес, высокий, стеснительный, худущий парень с добрыми голубыми глазами, с удивлением уставился на меня: «Медведь… Зачем медведь?..»

      И я поняла, что многое из того, что видел когда-то путешествующий по Европе восторженный русский аристократ Карамзин, начисто смели пролетевшие годы, что милая, добрая старина исчезла, уступив место жестокому натиску цивилизованной современности. Интересно, знают ли, помнят ли сейчас в Швейцарии о славном герцоге Церингенском, который, начав строить