Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945. Вера Фролова

он ткнул в середину газетного листа, где на большом темном фотоснимке смутно различалась гора растерзанных, полураздетых тел, среди которых можно было угадать несколько женщин и детей. Рядом с убитыми стояли три угрюмых, зверского вида красноармейца с автоматами в руках. На их шапках-ушанках ясно виднелись пятиконечные звездочки.

      – Вот так по приказанию Сталина жиды и комиссары расправляются с попавшими в оккупацию советскими людьми, – злорадно повторил Шмидт, поочередно оглядывая каждого из нас. – Но это, учтите, еще там – в России… А если в их лапы попадутся такие, как вы, кто работает здесь, в Германии, – расправа над ними, несомненно, будет еще более жестокой и изощренной. Тут, в газете, так и говорится: «По следам красных тянутся шеренги виселиц и остаются горы расстрелянных и замученных людей, которых лишали жизни только за то, что они когда-то, в чем-то оказали хотя бы самую незначительную услугу немецким войскам…» Вот, пожалуйста, прочти сама… А то – радуются, кретины, наверняка ждут их, своих, русских, и не думают, не подозревают о том, что сами же торопят, приближают свою верную кончину!

      Шмидт сунул газету в мои руки, поднявшись с мешка, принялся метелкой отряхивать пыль со штанов.

      – Мы уже видели эту фальшивку, – сказала я, возвращая газету обратно. И на сей раз не солгала Шмидту: на днях в «Новом слове» действительно была помещена точно такая же фотография, а уж расписано-то было под ней о злодействах советских комиссаров над попавшим в оккупацию мирным населением – ой-ей-ей сколько! – Это все неправда, господин Шмидт! Такого среди русских быть не может. Никогда не может быть! Мы знаем своих людей, они не способны на бессмысленную жестокость… И притом – разве ж мы виноваты? Нет… Я лично не верю и никогда ни за что не поверю! Этот снимок – настоящая фальшивка.

      – Не веришь?! Ну хорошо. Придет время, и вы сами, на собственной шкуре убедитесь в том, что Сталин никогда не простит таких, как вы, и никогда Россия не примет вас обратно!

      Он повернулся, чтобы уйти наконец, но снова остановился. В его взгляде мелькнула злорадная насмешка: «Тебе советское радио на днях сообщило, что, мол, русские приближаются. Не дождетесь вы их! Скоро, очень скоро всей Советской армии придет конец. Ваших нынешних союзников, англо-американцев, вовсе не устраивает, чтобы Сталин и его большевики одержали победу. Они, несомненно, ищут или уже нашли пути для заключения перемирия с Дейтчланд, а затем повернут свои силы против Советов. Знайте, так все и будет! Вы еще вспомните старого Шмидта…»

      Тут «старый Шмидт» спохватился вдруг, что молотилка простаивает, а мы бездельничаем, и заорал: «Ну а теперь принимайтесь за работу! Хватит болтать. Лось! Сегодня чтобы домолотили все остатки ячменя и подгребли отсеки – завтра я должен отвезти зерно в город. Когда стемнеет – пусть Леонард подключит движок, даст свет. – Заметив наши с Мишкой протестующие движения, добавил мстительно: – Ни-че-го! Немножко переработаете сверх положенного – не беда. Не переломитесь, Сталин потом, хе-хе, пожалеет