Отвергнутая. Екатерина Шитова

до свадьбы дома сидела.

      – Куда ж он, неугомонный? Ведь всего неделя до свадьбы осталась! – обиженно проговорила Прасковья.

      – Дядька у него помер. Хоронить поехали, – тихо прошептала Зоя.

      – Ух, вредный какой дядька, не мог после свадьбы помереть! – буркнула Прасковья, заходя в дом.

      – Прося! – строго окликнула мать. – Ты за языком следи! Вот отцовского ремня-то на тебя нет!

      Прасковья отвернулась и, незаметно для матери, скорчила недовольную рожицу.

      – На Купалу я всё равно пойду. Вот ещё! Дело ли – последние свободные деньки просиживать дома? – крикнула она матери.

      Зоя заохала, заворчала в ответ, но вскоре хлопоты на кухне увлекли её, и она на время забыла о дочери.

* * *

      – Проська! Невестушка наша! А мы уж думали, что до свадьбы тебя не увидим! – весело закричали девушки, издалека увидев Прасковью. – Как же тебя жених-то на Купалу отпустил?

      – А мне жених не указ! – ответила Прасковья и дерзко вскинула голову.

      Девушки захохотали разом, их звонкие, молодые голоса разнеслись по лужайке возле реки, освещённой множеством горящих костров. Здесь было сегодня много парней и девок.

      – Пошли с нами через костер прыгать?

      Девушки помахали Прасковье и, смеясь, наперегонки побежали к кострам.

      Прасковья довольно улыбнулась и оглянулась по сторонам. Вокруг толпились парни и девки – весёлые, нарядные, одетые в одинаково белые одежды. Головы девушек украшали красивые венки, сплетённые для того, чтобы пустить их ночью по воде. Купальская вода обязательно покажет, кто из них в этом году обретет любовь, а кто – семью. В прошлом году вода подсказала Прасковье, что скоро её сердце будет отдано парню. Так и случилось, всё сбылось, скоро свадьба.

      Прасковья побежала к пляшущим девкам, и вскоре вихрь танца закружил, понёс её вместе с остальными в большом хороводе. Она смеялась, запрокинув голову. Вокруг неё мелькали такие же радостные, возбужденные лица. Кругом слышались крики и смех, где-то в стороне играли дудки и гармони. Прасковье было хорошо, она любила праздники, любила необузданно весёлую Купальскую ночь.

      Но тут вдруг она наткнулась на пристальный и неподвижный взгляд огромных, круглых глаз – кто-то неотрывно смотрел на неё из тёмных зарослей рогоза. С отчаянно бьющимся сердцем Прасковья вышла из хоровода и всмотрелась во тьму. Кусты тут же сомкнулись. Прасковья тихонько подкралась ближе и резким движением раздвинула зелёные листья. В кустах сидел Ванька-дурак.

      – Попался! – закричала она, схватила Ваньку за ухо и потащила его за собой. – А ну, выходи на свет, наглец!

      Возле костра Прасковья отпустила парня и толкнула его на землю.

      – Что ты, окаянный, всё ходишь за мной? Влюбился, что ли?

      Ванька что-то промычал ей, затряс головой. Щёки его покраснели, а длинные светлые волосы упали на лоб. Вокруг Прасковьи сразу же собрались смеющиеся девки и парни, они окружили их с Ванькой со всех сторон.

      – Влюбился Ванька-дурак в Прасковью!

      – Сам