Метод. Даниил Лектор

и наконец въехали в областной центр, расположенный южнее столицы. По дороге Меглин купил в магазине дешевый торт и бутылку вина. Поколесив по улицам, он остановил машину у старого дома и вышел. За ним, не дождавшись приглашения, вышла Есеня. Они поднялись на второй этаж, Меглин позвонил в дверь. Им открыла женщина лет шестидесяти, с красивым бледным лицом, обрамленным ухоженными седыми волосами. Увидев Меглина, она радостно воскликнула:

      – Родик!

      – Софья Зиновьевна, как вы? – отозвался Меглин.

      Не ответив, женщина жестом пригласила их в квартиру. В коридоре к гостям подбежал миттельшнауцер, такой же старый, как его хозяйка.

      – Берт жив еще? – удивился Меглин.

      Женщина пояснила, обращаясь к Есене:

      – Ему пятнадцать. У нас это подросток, а у собак – глубокий старик. Знаете, какая умница? Берт, сдохни!

      Берт упал на пол, вытянулся и застыл. Хозяйка и Меглин при этом захохотали, Есеня кисло улыбнулась.

      Прошли в гостиную. Меглин передал хозяйке торт и вино, плюхнулся в кресло и, показав на Есеню, объявил:

      – Знакомьтесь, Софья Зиновьевна: Есеня, дочь моя. Похожа?

      – Лоб твой, – ответила хозяйка, взглянув на девушку. – Имя красивое. Это в честь Есенина?

      – Ага, – кивнул Меглин. – Есень, я тебе сто раз рассказывал: это Софья Зиновьевна, моя любимая учительница.

      – Да, да, – кивнула хозяйка. – Русский язык и литература… Будем пить чай?

      – Почему чай? Вино! – воскликнул Меглин. – Красное, вы же любите!

      Повернувшись к Есене, Софья Зиновьевна развела руками:

      – Конечно, нехорошо учительнице в этом признаваться, но мы же не в школе!

      – А вы так и работаете, не надоело? – спросил Меглин.

      – Конечно, надоело; конечно, работаю! – рассмеялась учительница. – Ты же знаешь, Родик, школа как цирк: раз пришел, всю жизнь под куполом. А ты что, пишешь? Так же, про спорт, или как?

      – Про спорт надоело, – заявил Меглин. – Пишу про звезд. Интересно, и платят хорошо.

      – Журналист, конечно, не то что учитель, – вздохнула Софья Зиновьевна. – У нас двадцать пять лет одно и то же. А у тебя один день не похож на другой, да?

      – Все разные, – с важным видом кивнул Меглин.

      Есеня слушала этот диалог с растущим недоумением. Дело было не только в том, что Меглин скрыл от Софьи Зиновьевны свою профессию. Было еще что-то, какая-то фальшь, которую она чувствовала, но не могла понять…

      Между тем Меглин разрезал торт, откупорил вино, разлил его по бокалам. С пафосом провозгласил:

      – За учителей! За вас, дорогая Софья Зиновьевна!

      – Спасибо, что не забываешь, Родик! – ответила учительница. – За учеников тоже!

      Видно было, что она растрогана.

      Выпили. Кивнув на Есеню, Меглин произнес:

      – Молодежь нынче – ну, не знаю… Мы были не такие. Настолько пустые все сейчас! Не люди,