Чрево Парижа. Радость жизни. Эмиль Золя

плита распространяла приятное тепло, жирная кухня блестела, утопая в атмосфере благополучного, блаженного пищеварения.

      Тогда Флоран посадил к себе на колено маленькую Полину и заговорил с печальной улыбкой, обращаясь к ребенку:

      – Жил-был однажды бедняк. Его услали далеко-далеко за море… На корабле вместе с ним ехало четыре сотни каторжников. Он должен был провести пять недель с этими разбойниками, одетый, как и они, в грубую парусину, и есть с ними из одного котла. Жирные вши кусали его тело, страшный пот истощал силы. Кухня, пекарня, паровая машина до того накаляли трюм, что десять каторжников умерло от жары. Днем их выпускали партиями по пятидесяти человек на палубу – подышать свежим морским воздухом; а так как их боялись, то на узкое пространство, где они прогуливались, наводили жерла двух пушек. Бедняк бывал очень доволен, когда наступала его очередь. Тогда он меньше потел. Аппетит у него пропал, он был очень болен. Ночью ему снова надевали кандалы, и когда во время бури он катался от качки по полу, между двумя соседями, несчастным овладевало малодушие, и он плакал, радуясь, что никто не видит его слез.

      Полина слушала его, широко раскрыв глаза, благоговейно сложив ручонки.

      – Но ведь это вовсе не та история про господина, которого скушали звери, – перебила она Флорана. – Это другая сказочка, братец, а?

      – Постой, увидишь, – кротко ответил Флоран. – Мы еще дойдем до того господина… Я рассказываю тебе с самого начала.

      – Ну хорошо, – согласилась девочка с довольным видом.

      Однако она продолжала оставаться задумчивой, очевидно озабоченная каким-то замысловатым вопросом, которого не могла разрешить. Наконец Полина не выдержала.

      – Но что же такое сделал тот бедный человек, – сказала она, – что его отослали так далеко и посадили на корабль?

      Лиза с Огюстиной улыбнулись. Понятливость ребенка восхищала их. И Лиза, не отвечая прямо, воспользовалась случаем, чтобы прочитать дочери нравоучение: она чрезвычайно поразила девочку, сказав, что на корабль сажают также непослушных детей.

      – Тогда тому господину, про которого рассказывает братец, было от чего плакать по ночам, – логично заметила Полина.

      Лиза снова принялась за шитье и склонилась над работой. Кеню ничего не слышал. Он только что нарезал и опустил в котел кружочки луку, которые зашипели тоненькими, звонкими голосами, похожими на стрекотание кузнечиков, разомлевших от жары. Распространился приятный запах. Когда Кеню погружал в котел большую деревянную ложку, сало начинало шипеть громче, наполняя кухню сильным запахом жареного лука. Огюст приготовлял на блюде кусочки шпика, а сечка Леона заходила быстрее, скребя по временам стол, чтобы собрать в кучу мясо для сосисок, которое обращалось постепенно в тестообразную массу.

      – Когда корабль приплыл на место, – продолжал Флоран, – бедного человека отвезли на остров, прозванный Чертовым. Он очутился там вместе