Двенадцать королей Шарахая. Брэдли Бэлью

он дал слабину: поднял голову слишком высоко, и Чеда яростно ударила его лбом в лоб. Острый край шлема рассек кожу, капли крови застучали по личине, наполняя ноздри знакомым металлическим запахом.

      Разъяренный, Халук поднялся вновь и, ухитрившись просунуть между ними предплечье, надавил Чеде на горло.

      Толпа бесновалась на трибунах, зрители вскакивали с мест, но внизу слышался лишь далекий, неясный гул. Кровь стучала в ушах, горло сдавило сильнее…

      Хороший прием, Халук все сделал правильно. Кроме одного.

      Он открылся.

      Чеда с трудом подсунула руку под его локоть – единственное место, где ей хватало упора – и с диким криком толкнула вверх, отпихивая его от себя, сползая ниже… пока не проскользнула под мышкой, вырываясь из захвата.

      Халук вновь попытался схватить ее за горло, но поздно – Чеда подтянулась, ухватившись за ремни его доспеха, и оказалась там, куда так стремилась, – у него на спине.

      Одним легким движением она накинула шнур ему на шею и затянула.

      Халук все понял: он попытался сбросить ее, просунуть пальцы под удавку, но Чеда держала крепко.

      Впрочем, и ей приходилось нелегко – пожалуй, проще было удержаться на быке. Она выгнула спину, стиснула зубы, чувствуя, как мышцы натянулись, словно корабельные канаты.

      Чеда думала, что вот сейчас, сейчас Халук застучит ладонью по земле, сдаваясь, или потеряет сознание. Но он боролся, боролся до последнего вдоха… пока не обмяк наконец.

      Гонга, возвестившего конец боя, Чеда не услышала – рев толпы заглушил все. Зрители не могли больше сдерживаться: орали, свистели, топали, потрясая кулаками. Волчица победила! Волчица победила!

      Не обращая внимания, Чеда перевернула поверженного врага и села ему на грудь. Сняла удавку с посиневшей шеи.

      Халук, неестественно бледный, с трудом открыл глаза, посмотрел вокруг непонимающим, блуждающим взглядом. Наконец шум привел его в чувство, растерянность сменилась гневом.

      Чеда склонилась над ухом противника.

      – Еще раз тронешь свою дочь, Халук Эмет'ава, – прошептала она, вжав палец между его ребер, – и получишь не честный бой, а нож под ребро в подворотне. – Она выпрямилась, глядя ему в глаза сквозь прорези личины. – Понял?

      Халук только моргнул в ответ. В его глазах мелькнул стыд, стыд, говоривший громче тысячи слов. И все же Чеда нажала сильнее, ввинчивая палец в болевую точку.

      – Не слышу ответа.

      Он поморщился, облизнул пересохшие губы и, бросив быстрый взгляд на ликующую толпу, кивнул.

      – Я понял.

      Чеда тоже кивнула и отступила.

      Пелам все это время наблюдал за ними, озабоченный и заинтересованный одновременно, но ничего не сказал – лишь сделал широкий жест в сторону Чеды и поклонился, представляя победительницу. Там, на трибунах, одни стенали по потерянным деньгам, другие собирали выигрыш, но зрители Чеду не интересовали.

      Осман пришел. Осман, хозяин бойцовских ям и сам бывший боец. Единственный человек, кроме Пелама,