В плену огня. Настасья Гопанчук

не заметила, как ноги сами принесли её к бабушкиному дому. Небольшая двухэтажка послевоенной застройки уютно нахохлилась в глубине бульвара и словно подмигивала ей горящими окнами. Бабушка умерла три года назад и девушка так и ни разу не смогла переступить порог её квартиры. А теперь вот ноги принесли сами, как в детстве, когда казалось, что Марфа Васильевна знает лекарство от любой беды: и от сломавшейся куклы, и от  разбитых коленок. Сегодня разбитым было сердце.

      Марта, всхлипнув, подалась во двор, осилила восемь деревянных ступенек и замерла возле красной, обтянутой дермантином, двери. Больше всего на свете хотелось, чтобы на стук та распахнулась и и в проёме появилась бабушкина фигура. Статная, с высоко уложёнными волосами, всегда в нарядном выглаженном фартуке бабушка была для Марты целым миром. Родители, сотрудники научного общества, бесконечно пропадали в командировках и Марфа Васильевна заменяла ей и маму, и папу. Учительница русского и литературы, даже выйдя на пенсию, продолжала брать репетиторство, не представляя себе жизни без Булгакова, Ахматовой и Шолохова. Бабушка обожала свою профессию, радела за каждого ученика и, казалось, была наполненна жизнью до краёв даже в свои семьдесят пять. В неизменной причёске-ракушке – пять шпилек, нитка жемчуга на шее и золотые подковки в ушах. Похрустывающие, накрахмаленные воротнички блузок, летящий подол длинных юбок или бесчисленные платья, казалось, всех цветов и фасонов – Марфа Васильевна не откладывала жизнь на потом и легко носила лучшие наряды дома. Рано овдовев, через всю жизнь пронесла любовь к своему Митяю, не чаявшему в ней души и исполнявшему любой каприз. Они были невероятно красивой парой, но вторая афганская разделила жизнь на до и после. Марфа Васильевна прорыдав неделю в подушку, всю свою нерастраченную любовь стала вкладывать в любимых учеников и любимую внучку. Бабушка, казалось, умеет всё: и испечь яблочный пирог, и сшить кукле платье, и написать реферат за вечер, и справиться с вылетевшими пробками и поймать убежавшую петельку на любимом свитере. Не сумела она только справиться с инфарктом. В восемьдесят пять её не стало.

      Марта несмело повернула ключ в замке. Три оборота. Переступила порог. Квартира по-прежнему хранила аромат бабушкиных духов, сушёных яблок и уюта, знакомого с детства. В свете жёлтого с бахромой абажура вспыхнули вышитые шторы, висящие аккуратными складками, покрывало в тон и старомодная горка подушек, прикрытая кружевной накидкой. На круглом столе накрахмаленная скатерть, в серванте один единственный сервиз, который бабушка с удовольствием доставала каждый день. И книги. Казалось, они захватили квартиру и жили везде: в старой стенке, в кладовке, на полочках вдоль стен. Старая добрая классика соседствовала с научной фантастикой, любовные романы перемежались со Стивеном Кингом – даже в чтении Марфа Васильевна черпала жизнь щедрыми пригоршнями. Слой пыли не портил знакомое и привычное расположение вещей. Казалось, вот-вот выйдет с кухни бабушка и, вытирая на ходу руки, спросит: попьём чаю, ласточка? Так ласково звала её Марфа Васильевна.

      Марта сняла промокшие насквозь сапоги, повесила на вешалку пальто и прошла на кухню. Набрала воды в старый пузатенький чайник со свистком и  поставила на огонь. Отыскала в шкафу сушёные травы в жестяных баночках, достала тонкую фарфоровую чашечку из серванта. Щепотка мяты, ложечка мёда, затвердевшего в камень, кипятка до золотой каёмочки. Будничные нехитрые действия успокоили и заставили, бежавшие галопом мысли, перейти на шаг. Девушка взяла чашку с чаем и опустилась в бабушкино любимое кресло, как в самые надёжные объятия. Прикрыла глаза.

      Владик. Человек, которого она знала большую часть жизни, кому доверяла, как самой себе, с кем прожила 18 лет, как ей казалось, душа в душу, сегодня её предал.

      Они познакомились тридцать лет назад под бабушкиными окнами. Семья Влада переехала в соседнюю двухэтажку. И тем же вечером мальчишка вышел гулять с самокатом.

      – Хочешь, я прокачу тебя до ворот? – важно насупившись, спросил Владик.

      – Хочешь, пойдём ловить лягушек на пруд?

      – Хочешь, я прогуляю с тобой физ-ру?

      – Хочешь, я понесу твой портфель?

      – Хочешь, я набью ему морду?

      – Хочешь, я куплю нам билеты?

      – Хочешь, я пойду с тобой на выпускной?

      – Ты правда этого хочешь? – одними губами спросил Влад. Марта несмело кивнула. Непослушные русые вихры, лёгкий загар и смелый открытый взгляд серых глаз. Сердце почему-то пропустило удар.

      На улице звонко барабанил по крыше майский дождь. С самого утра небо затянуло густыми тучами. Влад забежал на минутку, отдать ей конспект по биологии, но почему-то они всё ещё сидели в подъезде на деревянном сундуке, не сумев расстаться. Марта взахлёб рассказывала, как они с бабушкой ходили в театр. То накручивая прядь волос на палец, то вскакивая с сундука и начиная в лицах изображать героев представления. А потом вдруг без всякого перехода попросила:

      – Поцелуй меня, пожалуйста… – и даже зажмурилась на всякий случай. Но в ответ прозвучала тишина и Марта открыла глаза. Влад поднялся с сундука и тяжело сглотнув, спросил:

      – Ты правда этого хочешь?

      Марта несмело кивнула.

      Молодой