Жан Жульер и тайна Шато Тьерри. Роман Воронов

нет портов, городов и деревень, кроме нас здесь нет и людей. – Он подождал, пока в пустую голову Боцмана зальется, как морская вода в трюм через пробоину, сказанное им целиком, и продолжил: – Я просто не нарисовал ничего, кроме корабля и команды, не успел.

      – А тот, кого мы ограбили? – Боцман нервно сглотнул слюну.

      – Я не знаю, откуда он взялся. – Жан поднялся из-за стола. – Через минуту буду.

      Боцман, по обыкновению и в соответствии с морским уставом, щелкнул каблуками, развернулся на них же и вышел на палубу…

      – Други, – начал свою речь Капитан Жульер, – в этих водах нет ни одной живой души, кроме нас, это значит, что ваши денежки останутся целы, тратить их не на что. Так доверимся ветру и поищем удачи во Втором Море.

      – Сир, – раздался неуверенный голос из строя, – говорят, в тех местах нет воды, и, вообще, странное это Море, коли кличут его Эфиром.

      – Нет воды? Тем лучше, – подбодрил корсаров Капитан. – Вещички, что достанутся нам, точно не промокнут.

      Взрыв хохота обрушился на квартердек, и «Марионетку» огласили крики: «Идем в Эфир», «Ура Капитану», «Пощупаем тамошних торгашей»…

      Жан повернулся к попугаю, сидящему на боцманском плече:

      – А ты что скажешь?

      Мажик вытянул бирюзовую шею, встряхнулся и выдал:

      – Бр-р-ред.

      Через неделю беспробудного бездействия, когда вахтенный у штурвала не прикасается к нему вовсе, а спит, влюбленно обняв шток, поставленные паруса не требуют внимания, а «Марионетка», влекомая ровным ветром, дующим в одном направлении, подобно паровозу, бегущему по рельсам без возможности покинуть их стальные оковы, упорно не меняет курс, впередсмотрящий, единственный ответственный на фрегате, завопил от радости:

      – Земля, слева по борту. – Через секунду: – Справа и… прямо по курсу.

      Глядя на приближающуюся черно-зеленую полосу тверди, занимающую собой весь горизонт, Жан удовлетворенно заметил:

      – Мизансцена меняется, это хорошо.

      К вечеру восьмого дня путешествия по Первому Морю полностью определилась картина суши: это была невысокая скалистая гряда, ни птиц, ни иной живности не имеющая и преграждавшая путь кораблю от края до края, сколько хватало глаз. Фрегат бросил якорь и на всякий случай дал залп левым бортом – три десятка чугунных ядер, не подняв даже облачка пыли, попрыгали меж расщелин и навсегда затихли в их каменных ладонях. Спустили шлюпку, и Жан, Боцман и четверо матросов на веслах направились к берегу. Подъем на гряду не занял много времени, за довольно узкой полоской земли на другой стороне начиналось Второе Море, невообразимо чистое и светлое в лучах закатного солнца.

      – Эфир, – восхищенно прошептал один из моряков.

      – Что будем делать, Кэп? – спросил Боцман и ткнул носком сапога в камень под ногами.

      – Возвращаемся, – коротко ответил Жан, – мне нужно в каюту.

      Мальчик медленно приоткрыл дверь погреба, в доме все спали. Не включая свет в своей комнате, он нашел рисунок с фрегатом, тот самый, где