Мы вернулись победителями. Кирилл Цыбульский

направил на тебя пушку.

      Рома оскалился. Он знал, что Филин пойдет на любые уговоры, чтобы удержать его. Рома твердо решил.

      – Я не видел пушку, – сказал он. – Кто-нибудь еще видел пушку, кроме Филина?

      Никто не ответил. Рома заставил всех сомневаться в решениях вожака. И он не мог этого простить.

      Подойдя к Филину, Рома добавил:

      – Война закончилась. Запомни это. Я больше не стреляю в людей.

      В гараже стояла мертвая тишина. От движений Ромы дым под потолком клубился, подсвеченный лампочкой. Рома открыл дверь, и в гараж хлынул прохладный ночной воздух. На свободе дышалось куда лучше, чем в вонючем гараже. Рома успел насладиться свежим воздухом, когда Филин применил удушающий прием:

      – Ромео, – протянул он хриплым после железной хватки Ромы голосом. – Как мне жаль, что ты Ромео.

      Филин развел руки в стороны, как актер на сцене театра, и закрыл глаза, наслаждаясь вымышленными аплодисментами. В этот момент хруст услышали все, кто находился в гараже. Рома с размаха врезал в челюсть Филина, и тот рухнул на пол, согнувшись.

      – Повторишь это еще раз? – спросил Рома, держа кулак наготове.

      – Просто признай, что ты уходишь из-за юбки, – сказал Филин. – Пистолет, может, никто и не видел. Зато все видели, как ты ушел вчера с той девчонкой, – Филин улыбнулся кровавой улыбкой. – Это ей ты писал стихи на фронте? Все сох по этим милым лимонкам, да?

      Рома убрал руку. Он не передумал бить, нет. Он замахнулся протезом, и тогда от носа Филина осталось кровавое пятно.

      Никто не вмешивался в их разборки. Все знали: Филин главный, второй – Ром. Да, война закончилась, звания и награды годились только для льготных пособий и пенсий, но так было проще. Проще быть вместе. Проще иметь главного и выполнять его команды. В таком случае не надо думать, решать, ошибаться.

      За пять лет на войне Филин не схлопотал ни одной пули, это была чистая правда. Однако в голове его что-то замкнуло, защитные механизмы, данные человеку природой, отступили на несколько шагов назад и сменились животными инстинктами. Сам Филин называл себя хищником, несмотря на позывной. Во много это была правда. Неуравновешенный. Непредсказуемый. Без страхов и границ. Лучше бы он получил пулю.

      Отхаркивая кровь, Филин не предавал себя: на лице была та же омерзительная улыбка и жажда доминировать, быть лучшим, вожаком волчьей стаи.

      – Убей или будешь убит, Ромео, – сказал Филин. – Этот мир всегда жил по волчьим законам. И всегда будет жить. Ты не уйдешь от меня.

      Рома выпрямился. Существо перед ним давно потеряло человеческий облик. Рома заметил это слишком поздно. Когда злополучный спусковой крючок запустил необратимые механизмы.

      – Не забывай, кто спас твою шкуру, – сказал Рома и вышел из гаража.

      Глава 7

      Поздний завтрак. Овсяная каша с замороженными ягодами.

      После возвращения домой Юля считанные разы вставала с постели до полудня. Иной раз тело словно прибивали к кровати гвоздями, и Юля оставалась в ней до самого вечера, глядя по сторонам. Дрянные мысли не давали покоя, они проступали сквозь