Руина. Михайло Старицкий

поселянам сколько-нибудь утешительным.

      – Так что нам с того, что он узнает, кто разорил? Легче нам от этого станет, что ли? Нашел, кого для обороны нашей призвать! Тех, что сами грабят и разоряют весь край!

      – Поставил лису курятник сторожить! – закричало сразу несколько голосов.

      – Да ну вас! – даже отмахнулся рукою незнакомец. – Договор же у гетмана с татарами заключен.

      – Договор! Станут они тебе смотреть на какой договор? Да разве можно с басурманином о чем уговориться?! Им и закон велит истреблять христиан! – закричало снова несколько злобных голосов.

      Остальные поселяне молчали, но видно было по их угрюмым пасмурным лицам, что они вполне разделяют мнение своих товарищей.

      Остап не принимал участия в этом разговоре, но чувствовал, что в душе он невольно соглашался с мнениями этих поселян.

      Между тем вспышка народной ненависти, поднявшаяся от неумелого утешения незнакомца, не улегалась.

      Кочубей нахмурился. Бестактное поведение незнакомца раздражало его. По всему видно было, что он сторонник Дорошенко, но… к чему это, например, вздумал он при таком скоплении озлобленного народа рассказывать, что набег сделала Белогородская орда, да еще уверяет крестьян, что она «наша»?

      – Услужливый дурак опаснее врага! – проворчал про себя Кочубей и произнес громко с нескрываемой досадой в голосе: – Так что ж с того, что татарам закон велит истреблять христиан? Может, и корове ее закон велит бодать всякого, да умный хозяин постарается ей рога спилить и все-таки молоко с нее получить. Так и гетман никакого ослушания и бесчинства белогородцам не дозволит, а строго накажет виновных.

      – Так они гетмана и послушают! Они и на самого шайтана не смотрят! – закричало сразу несколько озлобленных голосов. – Басурмане только грабежом и живут: станут они для вас свой закон переменять!

      Кочубей хотел возразить что-то, но его перебил незнакомец.

      – Э, нет, панове, стойте! – остановил он всех движением руки. – Теперь уже не то, что было прежде, коли они гетманского кулака не послушают, так гетман и султану турецкому напишет. Теперь, когда он с султаном в союз вошел, так у него эти голомозые вот тут сидят! – с этими словами он сжал крепко кулак и стукнул им по столу. При этом движении на мизинном пальце его сверкнул дорогой бриллиантовый перстень.

      Но слова его не вызвали среди слушателей одобрения. Какой-то неясный глухой ропот раздался то там, то сям и умолк.

      В душе Кочубея зашевелилось неприязненное чувство против этого несмысленного казака, каждое слово которого так удивительно раздражало народ.

      – Да что там вперед загадывать, – произнес он с досадою, – до союза с султаном еще далеко, а что гетман с султаном раду радыть, как бы оборонить край от татар, так это верно.

      – Какое там! – незнакомец махнул рукою и продолжал с восторгом: – Сам султан спит и видит, как бы всю Украйну под свою руку принять. Он уже гетману нашему какие дары засылал: и туй, и санджак, и золоченый кафтан.

      – Да