Шагающий по краю. Александр Кирнос

проснусь однажды старым,

      очень старым и седым

      и пойму, что даже даром

      не хочу быть молодым.

      Но за этим поворотом,

      на изломе бытия,

      станет грустно отчего-то,

      словно я уже не я,

      будто в этом старом теле

      постепенно, не спеша,

      незаметно постарела

      вместе с телом и душа.

      А шальная, молодая

      вместе с телом молодым

      постучалась в двери рая

      и растаяла, как дым.

      Но и этой старой клуше,

      хоть она не молода,

      хочется ведь песни слушать,

      спрашивать: ты любишь, да?

      Не могу понять, хоть тресни:

      если будет страшный суд,

      кто из них тогда воскреснет,

      чьё ей тело поднесут?

      И когда взмахнёт десницей

      шестикрылый Серафим,

      с телом чьим соединится,

      хорошо ль ей будет с ним?

      Вдруг душе, что постарела,

      испытала боль и грусть,

      не своё предложат тело,

      юное предложат тело…

      Ну и ладно, ну и пусть.

      «Жили печенеги и хазары…»

      Жили печенеги и хазары,

      пронеслись, как «с белых яблонь дым»,

      вот и нам пора идти с базара,

      уступать дорогу молодым.

      Жить бы, с этим знанием не знаться,

      песни петь, любить и водку пить,

      хоть чуть-чуть ещё поторговаться,

      лишь пошебуршиться, не купить.

      «Ну что такое человек?..»

      Ну что такое человек?

      Прах, дуновение…

      И жизнь его от силы век,

      Одно мгновение.

      То воспаряет к небесам,

      То с бездной вровень

      И Господу кричит: «А сам?

      И ты виновен!!!

      Не верю я тебе, не ве… —

      И чрез мгновение: —

      Ведь это я не по злобе…»

      Прах, дуновение.

      «Я прошу не справедливости…»

      Я прошу не справедливости —

      Милосердия прошу,

      Буду я просить о милости

      До тех пор, пока дышу.

      Не ищу обоснования,

      Мол, была жизнь непроста,

      Для любви и покаяния

      Разомкни мои уста.

      По мотивам песен Нарекаци

      Подстрочник Валентины Кочарян

      Господи мой, Боже,

      я сын недостойный твой,

      с моею увядшей кожей,

      с моей прокисшей рожей

      пророк я совсем никакой.

      Я точно тебя недостоин,

      тебе не служил ни дня,

      ведь я не солдат, не воин,

      в бортах моих столько пробоин,

      зачем ты избрал меня?

      Зачем ты вручил мне лиру,

      глагол свой вложил в уста,

      о чём мне поведать миру?

      Я духом убогий, сирый,

      душа скорбна и пуста.