Руки Орлака. Морис Ренар

убиравшие со стола, обменялись удрученными взглядами.

      Теперь хозяйку и служанку связывала теплая привязанность. Мадам Орлак нашла в этой проворной и понятливой девушке настоящую союзницу, относившуюся к сложившейся ситуации с душевностью и тактичностью, умело оказывавшую моральную поддержку, следившую за элегантностью обстановки, отнюдь не злоупотреблявшую дружбой с Розиной, напротив, использовавшую всю свою сообразительность на то, чтобы вести хозяйство как можно экономнее. Наконец, Розина – в этом истинная парижанка – была ей безгранично признательна за то, что девушка выглядела настоящей субреткой маркизы, хотя на самом деле была лишь одной из тех исполняющих всю работу по дому служанок, которые чаще выглядят как посудомойки, чем как камеристки.

      Режина указала на комнату рук.

      – Почему бы мадам не взглянуть на то, что там происходит? – промолвила она убедительным тоном, преисполненным нежности, уважения и в то же время упрека.

      Хороший совет. Розина слышала его из уст служанки уже несколько раз, но так и не решилась ему последовать: шпионить ей было противно. Но в тот вечер, похоже, все могло пойти прахом. Пришло время действовать самостоятельно. Решение было принято в мгновение ока. Она была больше не вправе пренебрегать – боясь угрызений совести – тем, что могло способствовать выяснению истины. Раз уж у шевалье ничего не получилось, настал ее черед!

      К тому же она полагала себя весьма проницательной и – благодаря своему уму, образованности и начитанности – способной пойти на хитрости и уловки, которые так любят сыщики и полиция.

      Знак «X» пылал перед ней, словно воображаемый блуждающий огонек. То был «X» ножей, но вместе с тем «X» задачи, которую требовалось решить, «X» неизвестной величины, которую нужно было выявить. Призвав на помощь все свои лицейские воспоминания, Розина приступила к разгадке этой тайны, как к решению какого-нибудь математического ребуса, и прежде всего задалась целью поискать данные, на основе которых можно было бы выстроить уравнение этой трагической задачи.

      Предусмотрительно надев домашние туфли, она бесшумно подкралась к комнате рук.

      Дверь была заперта. К счастью, ключ, повернутый вбок, не закрывал всю замочную скважину.

      Уже через минуту Розина была вынуждена отступить: Стефен, подгоняемый временем, поднялся со стула – нужно было отправляться на работу. Она едва успела мельком заметить, как он закрыл некий труд по анатомии и сжал в кулак ужасно худую руку, пальцами которой водил по строкам в книге. Доктор Фауст, склонившийся над своим гримуаром[59], затем оттолкнувший его от себя и воскликнувший в до мажоре: «Ничего! Ничего!» – был не так мрачен.

      Розина оделась быстрее мужа. Вот уже несколько дней она старалась, по возможности, не оставлять его одного. И потом, она заметила, что Стефену не очень хочется, чтобы она появлялась в «Пурпурном концерте»; он словно боялся, как бы она чего-нибудь там не узнала, – потому-то ходить туда каждый вечер и было настоятельно необходимо.

      Увидев,

59

Гримуар (или гримория; фр. grimoire) – средневековая книга, в которой, как считалось, описываются магические процедуры и заклинания для вызова духов (демонов) или содержатся какие-либо колдовские рецепты.