Руки Орлака. Морис Ренар

Крошан украдкой подсыпал в ее чашку чая с флердоранжем, Розина заснула прямо в одежде. Старый дворянин взял ее на свои отеческие руки и, перенеся на кровать, укрыл одеялом. Шевалье и сам выбился из сил, пока против воли играл роль шута, пусть она и была ему привычна.

      Рассвет 18 декабря выдался мрачным. Солнце заливало Париж тусклым светом.

      При первых лучах Розина распрямилась на своем ложе, сразу же обрела присутствие духа и поднялась на ноги.

      Было шесть утра. Через час Стефена должны начать оперировать.

      Несмотря на то что в комнате было довольно тепло, мадам Орлак дрожала. То был тоскливый час. Чтобы не впасть в уныние, она с почти спортивным рвением занялась своим туалетом. Но от тревоги у нее сосало под ложечкой, как бывает при желудочных коликах. А от того, что она увидела вскоре, ее бросило в дрожь.

      Среди характерного шума пробуждающегося города Розина уловила легкий гул, заставивший ее подойти к окну.

      Еще почти не одетая, хотя очаровательная даже в столь скромном наряде, она содрогнулась от волнения, и ей показалось, что она покрылась инеем.

      Выехав из-за поворота, к крыльцу клиники подкатил автофургон похоронного бюро.

      Серралю, увы, удавалось спасти отнюдь не всех оперируемых!

      Ничто не могло более наглядно подчеркнуть неуверенность этого мерзкого утра. Розина почувствовала, что сходит с ума от беспокойства. Мысленно она даже спросила себя, чем так провинилась перед Богом, что Он посылает ей подобное наказание.

      Однако она ждала, когда фургон отъедет, и через несколько минут дождалась.

      То было безмолвное и тайное бегство. Лишь двое родственников внутри в полном трауре. Какой ужас!

      Розине открылась вся грязь этого дворца, обратная сторона славы, изнанка гениальности. К ее отчаянию добавилось философское уныние, какое охватывает любого мыслителя, который, проведя пальцем под бархатной обивкой трона, нащупывает шероховатое дерево. И потом с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. Этот мертвец, которого только что увезли как отныне ни на что не годный кусок плоти… все это лишь жутким образом подчеркивало, как сильно клиники похожи на мастерские. Живая плоть здесь обрабатывается скальпелем точно так же, как дерево фуганком и железо на прокатном стане… Если сейчас, во время трепанации, в черепе Стефена вдруг образуется непоправимая трещина, завтра фургон снова приедет, чтобы избавить завод от вышедшего из строя механизма!

      Это было уже слишком. Розина быстро закончила одеваться и пошла просить мсье де Крошана составить ей компанию.

      Он согласился. Все, по его словам, указывало на то, что операция будет удачной, но продлится долго.

      Действительно, прошло три бесконечных часа, в течение которых славный шевалье напрасно делал все возможное, чтобы развлечь Розину. Молодая женщина его не слушала.

      Закрыв лицо руками, она пыталась за счет силы воображения перенестись в операционную. Но под влиянием волнения и тревоги ей являлись самые немыслимые картины. Ее неведение упрощало то, что преувеличивала ее фантазия. Она видела