Сломанный. Елена Гусарева

синей краской металлической дверью. Мы зашли внутрь, и мужчина попросил нас подождать в коридоре на раскладных стульях. Сидеть на них было неудобно, сиденье подо мной всё время проваливалось, не давая опереться о спинку, так что приходилось балансировать на краешке. Дамир опустил голову на деревянный подлокотник и тут же заснул. Мне тоже хотелось спать, но не получалось угнездиться на стуле. Кажется, я заплакал, но негромко. Скоро к нам подошла женщина в синей форме с погонами. Странно, что я запомнил столько подробностей про остановку, но совсем не запомнил лицо той женщины в форме, вместо лица – пустое место, картинка из ужастика. Женщина подняла брата на руки и велела мне идти за ней. Она привела нас в комнату, сняла с нас верхнюю одежду, и положила спать на кровать с тонким матрасом, через который чувствовались пружины. Я уснул, как только голова коснулась тощей подушки. Проснулся как будто сразу, но за зарешеченным окном уже светало. Услышал в коридоре голос матери. Брат тоже проснулся, открыл глаза и, испугавшись незнакомой обстановки, пронзительно заверещал. Тогда дверь открылась и вошла мать. Глаза у неё были сердитые, а под нижними веками грязные размазанные потёки теней и туши для ресниц. Она схватила на руки заплаканного Диму, принялась трясти его и одновременно ругать меня. Я долго не понимал, в чем провинился. Потом до меня дошло, что я не должен был уходить с остановки с незнакомым мужчиной, потому что могла случиться беда. Какая ещё беда с нами могла случиться я тогда не сообразил. Теперь-то, конечно, ясно… Всё стало понятным со временем.

      Мне было пять лет, а брату три. Он ничего из этого не помнит. Когда я рассказал ему эту историю про остановку, он усмехнулся и сказал, что я половину выдумал. Мол, в пять лет невозможно запомнить столько подробностей. Может быть, он и прав. А может, наша память устроена по-разному. Например, Дима совсем не помнит нашу мать. У него теперь другая – мачеха, но для него она давно стала родной. Жизнь брата началась заново в тот день, когда его отец приехал в детский дом и подарил ему огромный пластмассовый КАМАЗ. Эта игрушка так поразила его, что он запомнил каждую деталь, и даже сейчас может описать её до мельчайших нюансов. А я? Я тоже получил подарок – красивую, дорогую игрушку, но она не принесла радости. Когда брата увезли, я рыдал, катался по полу, бил ногами в бессильной ярости. Воспитательница утащила меня в туалет, умыла ледяной водой и велела замолчать. Дима исчез из моей жизни на долгие годы, а когда вернулся, его уже звали Дамиром.

      Я дошел до дома, но подниматься в пустую захламлённую квартиру совсем не хотелось. Утром я оставил на столе сковороду с недоеденной яичницей и недопитый чай в кружке. Хлеб тоже, кажется, забыл убрать в пакет, придётся выкинуть. Раковина на кухне заполнена грязной посудой. Стиральная машина полна затхлого белья. Почти вся одежда перекочевала из шкафа на стулья и кресло, ничего чистого уже не осталось. На полу сор. Монитор и телик под толстым слоем пыли. Вся обстановка кричит о том, что я не в порядке. Не так уж и часто я думаю о