Кощей Бессмертный. Нечистая сила в русской истории. Александр Вельтман

потом в землю и молчал.

      – Суждальцю?

      Олег поднял взоры на Тысяцкого и молчал.

      – Чему не вечаешь? не смиляешься радованию моему?

      – Господине мой, помилуюся ли повести о сетовании и скорби моей! – произнес Олег печально.

      – Желаешь нелюбия? – сказал сердито Тысяцкий.

      – Желаю веселия, – отвечал Олег. – Да не то замыслило сердце мое… Свельда…

      – Ну! – громко произнес Орай и встал с места.

      – Невеста моя!

      Тысяцкий разгладил уже с досады бороду, опустил обе руки за шитый сухим златом кушак, что-то хотел говорить, но взглянул на Олега и захохотал.

      Олег, протянув руку, подносил к носу Тысяцкого зеленый листок.

      – Нет веры! поухай! – произнес Олег. Запах цветка коснулся обоняния Тысяцкого. Он чихнул.

      – Свельда моя? – спросил Олег.

      – Правда! – отвечал Орай, запинаясь и смотря с удивлением на Олега.

      – Свельда моя? – повторил Олег.

      – Твоя! – отвечал Орай задумчиво, как будто припоминая странный сон, в котором он видел дочь свою Свельду, сосватанную за Яна, сына Частного Новгородского Старосты.

      Олег обнял будущего своего тестя. Потом будущий тесть обнял нареченного своего зятя и повел его в мовню; из мовни в свою ризницу. «Слюбное емли!» – сказал ему и дал шитый сухим златом кожух и соболью шапку с золотою ужицей.

      И Олег еще раз обнял будущего тестя своего и поклонился ему в землю.

VI

      Рассмотрев все летописи, простые в харатейные, все древние сказания и ржавые Ядра Истории, я не нашел в них ни слова о событии, которое предаю потомству.

      Это упущение особенно должно лежать на душе Новгородского летописца.

      Верно, какая-нибудь личность с кем-нибудь из рода Пута-Заревых!

      Но оставим изыскания. Читатель не может сомневаться в справедливости преданий и слов моих.

      Покуда Олег был в мовне и наряжался, жена Тысяцкого с дочерью возвращались из церкви. По обыкновению, они чинно сели в светлице и, в ожидании пришествия хозяина и завтрака, кушали сватый хлеб.

      Вдруг дверь отворилась. Вошел Тысяцкий с гостем.

      Этот гость был Олег; но его узнала только Свельда; и то не глазами; сердце сказало ей, что это он.

      Тысяцкий, забывчивый и всегда потерянный в обстоятельствах, которые хотя немного отступали от вседневных его обычаев, не исполнил своей обязанности представить избранного зятя жене и милой дочери.

      А Олег любил порядок.

      Сняв шапочку, он помолился богу, поклонился всем молча, потом, отбросив темные кудри свои назад, подошел к будущей теще, преклонил колено, поцеловал ей руку; и потом то же самое сделал и с рукою Свельды.

      Когда я скажу читателю, что в Древней Руси подобные вещи мог делать только нареченный жених, то всякий легко представит себе то ужасное положение, в котором была жена на Тысяцкого, женщина полная собою, полная хозяйка дому.

      – Кто ты! Кого тебе, господине? Чего правишь?..

      Она не успела еще кончить всего, что собралась высказать, как вдруг челядь прибежала