Черный принц. Elika Blind

страх и темную скорбь, почти лишившую ее зрения. Слезы горячим потоком лились с распахнутых глаз, и она не могла с ними бороться.

      – Модест, – позвала Вейгела в последний раз. – Не говори ничего, хорошо, это не важно. Только одно скажи. Ответь честно всего на один вопрос. Пожалуйста. Мне важно знать. Скажи, с тобой все хорошо?

      Модест долго молчал, и Вейгела уже хотела его отпустить, когда услышала тихое:

      – Я… заболел.

      – Заболел? – переспросила Вейгела, чувствуя подкрадывающийся к ней ужас, но еще не в полной мере осознавая его.

      – Это ерунда, я… Немного… Простыл, и, – слова давались Модесту тяжело. Он и сам не понимал, что с ним происходит, или же понимал, но, как и Вейгела, не осознавал в полной мере, отказываясь принять очевидное, потому что это означало бы признать ужасное.

      Мысль, не сформированную в слова, еще можно отогнать, но от нее уже нельзя избавиться. Она бьется на задворках сознания, как птенец бьется о скорлупу, стремится проломить барьеры и сквозь образовавшуюся брешь внести весь свой багаж – цепочку умозаключений, которые родятся от одного лишь ее света.

      – Кажется, я не вижу, – наконец признался Модест, и мысль, которую он отгонял, стала еще более ясной и приобрела форму.

      – Ничего не видишь?

      – Почти ничего. Только свои руки. Вернее, я знаю, что это мои руки, но они…

      – Какие они?

      – Они… Они как будто светятся.

      Сердце Вейгелы ухнуло вниз и пропало. Она больше не ощущала его биения, не чувствовала его привычной тяжести в груди.

      – Что еще ты видишь?

      – Мои ноги. Они тоже… светятся.

      – Что еще? – давила Вейгела. – Ты видишь что-нибудь, кроме себя?

      – Нет. Я ослеп?

      Модест принял бы свою слепоту с большим смирением, чем то, что происходило на самом деле, и невольно подводил Вейгелу к тому, чтобы она ему соврала, подбрасывая объяснения, в которые он бы с удовольствием поверил и которые были настолько зыбкие, что в них должен был поверить кто-то еще. Но Вейгела, оглушенная его откровением, осталась глуха к его мольбе.

      – Модест, где ты? Прошу, умоляю, скажи мне! Не может быть такого, чтобы ты ничего не видел!

      – Я просто немного приболел, – он пошел на попятный, испугавшись отчаяния, бившегося в отяжелевшем голосе Вейгелы. – Тебе не стоит переживать.

      – Модест, у тебя есть язвы на теле? Кожа чешется?

      – Да, но откуда?.. Ты узнаешь через связь?

      Вейгела опустила глаза на свои покрытые красными волдырями руки.

      – Да.

      Это была ее вина.

      ***

      Редкая птица летала так высоко в облаках, но люди продолжали жить в Хрустальном замке и любоваться расстилающимися под ним землями. Погода здесь была непостоянной, и тучи часто изливались мокрым снегом с дождем, не доходя до Гелиона. Вот и сегодня Вейгела чувствовала во влажных порывах ветра назревающий дождь, но по-прежнему не двигалась с места. Стоя у балюстрады, она смотрела через подзорную трубу, как первые корабли воздушного флота