Котёнок. Владарг Дельсат

надо письмо написать! Мы напишем, а ты подпишешь только, хорошо?

      – Они решили помочь? – удивляюсь я, потому что непонятно, ведь я же им никто.

      – Не по понятиям с тобой поступают, – непонятно отвечает мне Танька. – А так делать нельзя.

      Я не знаю, что такое «не по понятиям», но радостно соглашаюсь. Это похоже на игру, но я сейчас соглашусь на что угодно, лишь бы не оставаться одной. Я так устала от одиночества! Кто бы знал, как я устала… Танька очень хорошо понимает меня, она даже отваживается перелезть через забор, чтобы обнять. Я чуть не плачу, в последнюю минуту удержав слёзы, – нельзя же. Меня так давно никто не обнимал, кажется, целую вечность… Поэтому мне и сложно.

      – Тут важно знать, что нужно бить, сначала бить, потом думать, кого и за что, понимаешь? – продолжает мне рассказывать о порядках в детдоме Танька. – Девки не злые, просто иначе не умеют, вот пацаны – они страшные.

      – Потому что могут… – я не хочу продолжать, но подруга меня понимает, сразу же кивая.

      – Но не будут, их за это свои же на перо поставят, – рассказывает мне она.

      – А что такое «на перо»? – интересуюсь я.

      – Ножом в бок, – объясняет мне Танька, заставляя запомнить новое слово.

      Она мне очень много помогает, занимаясь со мной, помогая запомнить жаргон детдомовский, – правда, мне это не нужно, но я так рада нашему общению, что согласна на всё, даже чтобы побили, главное, не терять возможности говорить друг с другом. Я понимаю, что всё это ненадолго, рано или поздно меня заберёт тётя с косой, но пока я могу…

      Танька приносит письмо, которое я сразу же подписываю, не читая. Я не знаю, к чему это приведёт, но пусть – игра так игра, правильно же? И так проходит один день, затем следующий, а вот на третий я что-то чувствую. Несмотря на то, что мне теперь есть для чего жить, я понимаю, что моё время заканчивается, поэтому прощаюсь с Танькой.

      – Ты лучшее, что было в моей жизни, – сообщаю я ей.

      – Ты что-то чувствуешь, – обнимает она меня. – Даже если… Ты знай, я за тебя молиться буду!

      И я впервые позволяю себе поплакать. Танька тоже плачет, гладя меня по голове, как баба Зина гладила. Она гладит меня и говорит, что там вдали меня точно ждёт папа, поэтому бояться не надо. Я больше не боюсь, правда! Только дышится мне не очень, тяжело как-то, и радужные круги перед глазами ещё. Меня забирают обратно, а я будто бы и не здесь – мне очень холодно, в какой-то момент я не могу вдохнуть, становится темно, и я будто засыпаю…

      Я взлетаю под потолок палаты, глядя на то, как мегера снимает обычную прищепку со шланга кислородных канюль. Получается, она меня убила? И, будто подтверждая мои мысли, в палате вдруг оказываются полицейские, немедленно арестовывая мегеру… Получается, письмо сработало? Жалко, что поздно…

      Глава третья

      Кажется, это называется «предсмертными галлюцинациями», я читала о них в одной интересной книге. Интересно, потому что я оказываюсь на лесной