Мертвоводец (Мертвяк 2). Кирилл Довыдовский

«друзей»?

      – Нет, – ответила она наконец.

      – Но ты не уверена?

      – Это было бы странно. Ведь они – могут только через меня что-то делать. Но…

      – Я слушаю тебя, дорогая.

      – Один раз Старуха разбила вазу.

      Серанора едва-едва сдержалась от того, чтобы не кашлянуть. Впервые за весьма долгое время она получала такое удовольствие от разговора. Кто-то другой на ее месте забеспокоился бы, что одна из наследниц Императорского Дома, возможно, сломанная девочка, притом еще истинная волшебница. Серанору же эта ситуация воодушевляла. Она никогда не боялась использовать сложные планы.

      – Старуха – это старая женщина?

      – Я не знаю, как ее зовут, – ответила Ила, переведя взгляд в самый темный угол террасы, где стояло несколько больших, диаметром в пару мечей, горшков с императорскими фикусами. Эти растения не любили прямого солнечного света, их широкие плотные листья погружали ту часть атрия в полумрак. – Я никогда с ней не разговаривала. Диана называет ее так.

      – Значит, она разбила вазу, – произнесла Тарлиза. – Намеренно?

      – Не знаю.

      Значит, девочка сама не до конца понимала, что происходит. И, возможно, дело не в одной только психике. Возможно… впрочем, это можно будет обдумать позднее.

      – Кевин, Диана, Старуха, – перечислила Серанора. – Это все?

      Ила покачала головой.

      – Еще Луиза.

      – Луиза, – повторила женщина. – Красивое имя.

      –И Луиза очень красивая, – снова прикрыла глаза девочка. – И умная. Не как Диана, но все равно очень умная. Она очень хорошо умеет угадывать. Может не быть никакой причины, но при этом она может угадать, что так произойдет.

      – Понятно. Еще?

      – Номме Риверанд. Ему очень много кругов. Он почти никогда со мной не разговаривает.

      Девочка замолчала, но Серанора поняла, что и это не все. И Ила оправдала ее ожидания:

      – Мертвый человек.

      – Мертвый? Оживший мертвец?

      – Да, только живой.

      – Живой мертвый человек.

      Это звучало уже совсем странно. Тарлиза решила уточнить, но Ила опередила:

      – Я сама не знаю, как это. Я знаю, что бывают поднятые мертвецы, но при этом это уже не люди. Он же одновременно живой и мертвый, я просто так чувствую.

      – Понятно… И как он выглядит?

      – Очень высокий, очень сильный, в черных лазрах. Лица не видно. С ним я никогда не разговаривала.

      – Он последний?

      – Нет, еще есть Жима. Это маленькая девочка. Она иногда появляется, но все время молчит. Потом исчезает. Она последняя, больше никого.

      – Скажи, а ты знаешь, кто они? Кевин, Диана и остальные? Они часть тебя? Или они настоящие люди со своей волей?

      Ила замолчала надолго, на несколько листов. Мать-императрица решила, что переборщила – слишком сложную формулировку использовала, но девочка все же ответила:

      – Они часть меня. Они могут чувствовать то, что я чувствую. Когда мне больно, им тоже бывает больно. Когда мне грустно, они грустят. Не так как