Семь дней. Сергей Богданов

ты несешь? – перебил ее я.

      –… помолчи ты, скорее всего мы тут потому что гуляли ночью, так еще и столкнулись лицом к лицу…

      Да, извините, маленькая поправочка, нам нельзя держаться группой, даже в два человека, кроме как на работе. Об этом я тоже не так давно узнал.

      – … а тренировались военные. Видимо нас оглушили, и мы тут. – закончила она

      – Ну, надо сказать, что мы не при чем.

      – Эй! ты глупый? – вскликнула Ана – ты совсем не догоняешь? Стоп. Ты сколько не ешь кашу? День? Два?

      – День… откуда ты знаешь? – пробормотал я.

      – Тогда все ясно, ты еще не понял, что мы разговариваем.

      – В смысле? Мы все всегда разговариваем…

      – Это самовнушение – вклинилась Ана – те таблетки с лекарством, якобы в каше, это одурманивающая смесь. Наверное, ты говорил, что как хорошо работа – дом- работа и только недавно начал думать не так? Так же к тебе в голову полезли всякие дурные мысли. А сейчас у тебя жутко болит голова. Не так ли? – спросила она

      – Да. – сказал я.

      – Так вот люди давным-давно не разговаривают, а ходят, как зомби, не замечая ничего, с гримасами на лице, видимо вот под вечер твой разум начал слегка проясняться, и ты начал глазеть на меня.

      Боже мой, как же она была хороша, она сидела и говорила мне дальше про всеобщий заговор, людей как кусков мяса, а я просто не мог увести от нее взгляд. В этой ее простоте и обычности виделось нечто необъяснимое, великолепное и чарующие.

      – Тихо – прошептала Аня и надела мешок на меня.

      – Камера 18б. Входим. – Сказал голос за дверью.

      Сиди тихо – вновь прошептала она.

      – Так: заключенная Ана Лесковски, номер 111, обед.

      Слышно, как рядом с Аней была поставлена железная тарелка.

      – Так: Заключенный номер 112, нет данных по имени. Он поставил тарелку около меня и ушел.

      Дверь захлопнулось. Аня снова сняла с меня мешок.

      – Я так понимаю, ты хочешь поесть это? – спросила Аня.

      – Ну да…

      – То есть ты меня совсем не услышал, когда я сказала, что тебе так мозги промывают.

      – Ана, я тебя не понимаю, мы все нормально общались. Бабушка, мама, отец…

      – Это было, когда еще шла война, а с кем ты общался или общаешься теперь?? – сказала она.

      – Ам… ну… но мы же....

      – Вот видишь.

      – Это не доказывает ничего, после такого как я отключился, я чуть ли не все забыл… хотя и вспомнил, чего не знал.

      – Вот ты уже близок к тому, чтобы открыть глаза! – сказала Аня, чуть ли не прыгая на месте от радости.

      – Слушая, ты вроде красивая и умная. Что за бред ты несешь? Что за заговоры?

      – Да послушай ты меня уже, – вскрикнула она – ты до меня обращал внимания на девушке?

      – Нет.

      А на парней?

      – Нет.

      Тебе приходилось общаться хоть с кем-нибудь, кроме как с родней когда-то?

      – Я не знаю. Я не помню.

      – Ну, вот и у меня так же. Пока я однажды не опоздала на завтрак и потом на ужин. Наутро у меня были такие же чувства, как и у тебя. Болела голова.