Добро не оставляйте на потом. Адриана Трижиани

ты его привел, папа? Он не умеет себя вести.

      – Сейчас речь не о брате, а о тебе, Доменика. Я ведь предупреждал: никаких драк. – Кабрелли устал от общения с монахинями, умолявшими его приструнить дочь, у которой в школе сложилась стойкая репутация зачинщицы потасовок – так она пыталась добиться справедливости для детей, не способных себя защитить.

      – В этот раз была не драка, папа. За нами гнались.

      Кабрелли жестом велел дочери встать напротив, и это означало, что ей несдобровать. Разозлить отца было почти невозможно, но каким-то образом ей это удалось. Доменика послушно соскользнула с табурета и подошла к отцу. Она стояла перед ним, как подсудимый перед судьей.

      – Прости, но произошло недоразумение, – дипломатично начала Доменика. – Я все объясню. – Она стряхнула капли с лацкана отцовского костюма.

      – У тебя всегда недоразумение. И всегда оправдание. Я же сказал, больше никаких драк.

      Альдо ехидно ухмыльнулся и ткнул пальцем между ребер висящей на стене модели скелета.

      – Ты собираешься ее выпороть?

      – Нет! – Сильвио попытался сесть на кушетке.

      – Ложись и не двигайся, – приказал ему доктор. Не поднимая глаз, он обратился к Кабрелли: – Вообще-то я работаю, синьор.

      – Простите, Dottore. Я пришел забрать домой дочь.

      – И вы меня простите, синьор, но мне нужно, чтобы она осталась, – возразил Претуччи.

      – Я вас не понимаю.

      – Вы-то как раз должны понимать. Она зашила вам рану на руке, ведь так?

      Кабрелли смутился.

      – Хорошенько они его отделали. – Альдо подошел к смотровой кушетке и наблюдал, как доктор накладывает швы.

      – Ты был днем на пляже. – Глаза Доменики подозрительно сузились. – Ты гнался за нами вместе с остальными!

      – Твой брат бросился за мальчишками, чтобы защитить тебя. Он пытался их обогнать и помочь тебе.

      – Ты так сказал папе? Не смеши меня. Мне его помощь не нужна. – Доменика уперла руки в бока. – Да и бегаю я всегда быстрее Альдо.

      – Неправда! – Альдо побагровел от возмущения.

      – Вот закончу здесь – и докажу.

      – Ты тощая, – заявил Альдо.

      – А ты жирный.

      – Дети!

      – Папа, ты же видишь, как она мне грубит.

      Маленькая смуглая женщина в черном хлопковом платке, промокшем от ливня, просунула голову в дверь и украдкой оглядела кабинет.

      – Синьора Вьетро! – Доменика жестом подозвала ее. – Сильвио здесь.

      Доктор отступил в сторону, чтобы женщина смогла увидеть мальчика. Мать Сильвио быстро, не издав ни звука, подошла к сыну. Она втиснулась между кушеткой и стеной, заняв пространство, пригодное разве что для метлы. Несколько секунд женщина всматривалась в лицо сына. Когда она осознала серьезность раны, озабоченность в ее взгляде сменилась отчаянием. Глаза наполнились слезами, но ни одна не пролилась. Она положила руку сыну на грудь, чувствуя, как от страха колотится его сердце.

      – Я здесь, Сильвио, – тихо сказала она.

      Претуччи продолжал зашивать рану.

      – Я