Записки танкиста. Моя французская сестра. Кирилл Липцис

третьей попытки танк заводится, и мы благополучно переезжаем сопку. Мотор рыжий сержант не глушит, но сам вылезает на броню.

      – Сюда иди! Чукча, блин! – мне достается еще одна оплеуха.

      В батальоне учебно-боевых машин служат одни суки. Это знают все курсанты.

      Ну этот вроде не особо здоровый… И вокруг никого… тайга вокруг.

      Бах!

      Рыжий инструктор, не издав не звука, падает с танка прямо в грязь. Он стоит на четвереньках и по-детски всхлипывает. Через пальцы течёт кровь. Нос, похоже, сломан. Вот так номер! Даже немного его жалко.

      Но это продолжается не долго…

      Рядом останавливаются два танка. К нам бегут трое сержантов и без лишних разговоров кидаются на меня.

      Сержанты быстро сравнивают счёт. Но они слишком злые, чтобы головой думать, мешают друг другу! Главное, не упасть!

      Сапоги вязнут по щиколотку в грязи, передвигаться очень тяжело.

      – Гаси его! – кричит рыжий, – он мне, падла, нос сломал!

      Танковый шлем здорово смягчает удары, поэтому я и не падаю.

      Придурки… Хотят меня свалить, а тянут в разные стороны…

      – Конец вам, козлы! – я срываю с головы танковый шлем. От шлема тянется провод с тяжелой металлической гарнитурой на конце, и ей я изо всех сил бью ей по голове одному из нападающих.

      Вообще-то он должен уже упасть и затихнуть, в кино обычно так бывает, но на деле, он не падает, просто меня теперь бьют по голой голове. Ой! Зря я шлемофон снял!

       И вдруг… голос ротного… как в тумане…

      – Стоять! Фамилии! Кто командир?! – ротный не то что бы злой, он скорее удивленный, что я ещё стою на ногах.

      – Посмотрите! Он ему нос сломал! – жалуются на меня грозные инструктора

      Ротный бегло оглядывает меня:

      – Ехать сможешь?

      – Конечно! – говорю.

      Я сейчас даже летать могу.

      – Тогда все по машинам, в полку разберёмся!

      Один за другим заводятся танки, ехать ещё долго и скоро стемнеет. Но почему-то у меня чувство уверенности, что все пройдёт хорошо.

      И типы эти мне ничего не сделают, они меня теперь боятся. И марш закончу хорошо, и в Ляличи эти страшные меня не пошлют.

      Глаз заплыл и полностью закрылся, второй глаз приходится постоянно протирать. Я улыбаюсь разбитыми губами. Грязь летит брызгами в разные стороны, ревет двигатель. Надо мной, в просвете между облаками разгорается луна.

      В роте все обсуждают произошедшее. Бельдыев, заехавший на марше в болото, возмущённо размахивает руками.

      – Я своему тоже хотел дать в глаз! И дал бы, пожалел просто… Давай говорит, ныряй! А я ему что, водолаз?!

      –Так ты ж танк утопил!

      – Ну!

      – Что ну! За что трос-то цеплять, если крюк под водой?! Правильно он тебя нырять заставил! Сам утопил, сам и ныряй!

      – А ты чё не нырнул?

      – А я и танк не утопил! Беспонтовый ты боец, Бельдыев! Не хочешь ты родину защищать!

      – А нафига мне это надо… Эх, зря я ему не врезал!

      А через неделю случилось