Blood is Love. Wolf Steller

– кого угодно увидишь за километр. И это точно не будет случайный проезжий. Все путевые знаки вели мимо этой дороги. Сюда можно заехать, только зная дорогу… Ну или серьёзно заблудившись.

      Всё вокруг перестало заботить Охотника. Всё, кроме дороги. Время потекло спокойно, ровно. Он замер, как кошка, ждущая мышку из норки. И не важно, что, почему и как происходит. Важна была только дорога.

      Казалось, прошла вечность, прежде чем на горизонте замаячила чёрная точка и отдалённо загудел мотор.

      – Командир!

      – Вижу. Всем приготовиться.

      Автомобиль ехал подозрительно медленно. Прошло несколько минут, прежде чем проявились его очертания. Он остановился метрах в двухстах от наёмников. С места водителя вышла фигура и с поднятыми руками медленно пошла к штурмовому отряду.

      Охотник вышел со своего водительского места, сложил руки рупором, набрал воздуха в грудь и крикнул:

      – Стоять на месте! Руки за голову! Лежать!

      Но фигура продолжала двигаться. Было видно, что это мужчина.

      – Стоять, кому говорю! Стрелять буду!

      – Не стреляйте, умоляю! – послышался замученный голос мужчины.

      – Стой!

      – Не могу! Не стреляйте, пожалуйста…

      И он продолжал двигаться. Охотник взял на изготовку карабин, и вдруг раздался резкий грохот очереди. Мужчину подкосило, он рухнул на асфальт. Довольный собой, с пушкой на перевес, словно голливудский актёр, на труп смотрел Лом.

      Шея Лома слегка хрустнула от смачного подзатыльника. Молодой наёмник обернулся и встретился со злыми глазами Охотника.

      – Ты чего творишь, утырок? Кому сказали – по необходимости?

      – Так он не слушался! Чем не необходимость? Вполне оправданно. Ты и сам достал…

      В этот раз шея Лома соприкоснулась со стволом карабина. Кожей он чувствовал неровности накипевшего металла на дуле. Он бы сглотнул, да горло сдавило.

      – Ты, видимо, не понял. Наёмник сам не думает. Наёмник делает то, что сказали. Как только наёмник делает что-то другое, он становится препятствием. Мы препятствия убираем. Для нас они опасны.

      Дуло вонзилось прямо под челюсть.

      – Пристрелить тебя? Или меня слушать будешь?

      – Буду, буду, командир.

      Охотник убрал карабин. Лом кашлянул.

      – Так-то. Но ты не расслабляйся. Когда мы Начальнику привезём тело, нагоняй все получат.

      Лом поник. Охотник достал бинокль и осмотрел труп.

      – Овчар, шмальни пару раз ему в пах и в живот, вдруг он гранаты спрятал.

      Сухощавый Овчар присел на колено, поставил опёр на ногу карабин и выпустил две очереди. Тело с чавканьем рвануло, но взрыва не последовало.

      – Идём.

      Несчастливец лежал на спине, руки раскинуты в стороны. Пули Овчара раскрошили ему голову, вскрыв её как гнилую дыньку. Глаза провалились в борозду и плавали в красной каше из мозгов и порванной плоти языка. Кровь ручейком стекала по перекошенному рту и наливалась в лужицу, соединяясь с ручейком из пробитого живота.

      – Фу… – Храповецкий вложил в свой хилый возглас всё отвращение.

      – Не нравится? – усмехнулся