Окно с видом на счастье. II том. Наталья Игоревна Соснина

Бабушка, царствие небесное ей, додумалась рассказать сюжет. Мне тогда лет восемь, наверное, было, – Катя снова уткнулась холодным носом в его бок: в квартире было нежарко. – Так я до такой степени боялась, что бабушка сама перепугалась, и просила родителям не говорить, а то бы ей влетело.

      – Ну это, конечно, очень рано, – согласился Саша, – для этакой мерзости… Погорячилась твоя бабуля.

      Он обнял ее и сам зарылся лицом в ее локоны:

      – Бедная девочка, – пожалел он ее, – так и осталось…

      Катя вдруг засмеялась:

      – Ага! Косоглазие!

      Он тоже засмеялся, а про себя поразился ее умению во всем находить смешное и любую ситуацию обращать в шутку.

      «А вот когда она тут совсем одна ночевала, – думал он, – как же, наверно, ей бывало страшно: и тебе голова эта проклятая в темноте, и под окнами, даже в нашем относительно спокойном и тихом дворе, частенько невесть что – то пьяные крики, то поножовщина возле ночных киосков на углу… Лежала, наверное, и сердечко от страха в пятки уходило».

      – Козочка ты, козочка, – прошептал он и поцеловал ее макушку, от чего она замерла и перестала дышать. – Ну сейчас-то не страшно? Я же здесь…

      В ответ Катя прижалась к нему, обхватила руками за шею, и он, целуя ее нежные припухшие губы, вдруг почувствовал, что они соленые от слез.

      Когда потом, много лет спустя, Саша возвращался мыслями в эти несколько летних недель, проведенных с Катей, он не мог найти в своей жизни более счастливых воспоминаний. Он тогда не думал ни о чем плохом: ни о том, что ждет его, ни о том, сможет ли он восстановиться в институте и учиться дальше – он просто был уверен, что с учебой все будет хорошо. Не думал он и о том, что будет с ними – с ним и Катей, с их отношениями в будущем. В те недолгие недели Саша чувствовал себя свободным, и свобода эта не была ни бесшабашной, ни бездумной. Это была, думал он много лет спустя, абсолютная свобода: с Катей он был свободен от неуверенности и внутренних терзаний, он был свободен от каких бы то ни было предубеждений и от стереотипов, которые пусть немного, но все-таки присутствовали в его сознании. Свободен он был и от мыслей о будущем: почему-то в те два с небольшим месяца он был так глубоко и так твердо уверен, что все в его жизни сложится хорошо, что был счастлив. «Да, я был счастлив тогда, – думал он спустя десятилетия, – но я не знал об этом! Как глупо, как бездумно я распорядился тогда своим счастьем. Нет, думать-то я, конечно, думал, да только не о том, идиот. Я не знал, что свободным я могу быть рядом только с одним человеком, и человеком этим оказалась нежная и настоящая девочка, моя девочка, моя Катя».

      Он пытался быть свободным в одиночку, изгоняя из своей жизни все случайные и серьезные романы, – и у него не получалось. Не потому, что он оказывался один, а потому, что рядом не было ее: чудесной и красивой, умной и насмешливой, нежной и доброй. Только с ней он был собой, мог позволить себе такую, оказывается, роскошь – быть собой.

      Все больше отдаляясь во времени от счастливого лета 1993 года, Саша явственнее и четче