Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 2. Валерий Алексеевич Антонов

древа познания с древом жизни. Следствием этой путаницы стало то, что человек поверил, будто можно «смотреть внутрь» на «психические процессы» и, следовательно, основывать «эмпирическую психологию» на «внутреннем восприятии» или «внутреннем наблюдении». Теперь, однако, мы можем иметь знание о наших психических актах, обращаясь к ним посредством высших психических актов, но не может быть и речи о «восприятии» и «наблюдении» психических актов в собственном смысле этих выражений, поскольку психические акты не визуализируются.

      Если признать, что ощущения сами по себе, в отрыве от актов их восприятия, являются жизненными процессами, то виталистическая теория, кажется, прочно установлена раз и навсегда. Но теперь возникает сомнение, не тождественны ли эти «ощущения сами по себе» тем физико-химическим процессам, которые происходят в нервных волокнах и нервных клетках и являются объектом нервно-физиологических исследований и гипотез? Тогда мы не имели бы права называть их «жизненными процессами»; по крайней мере, механистически настроенные физиологи самым решительным образом отрицали бы это право. Поэтому необходимо доказать, что те элементарные процессы, из которых вытекают ощущения, имеют жизненную, а не механическую природу. В то же время мы понимаем, что тот, кто хочет помочь витализму одержать победу, должен вести борьбу на два фронта: с одной стороны, он должен пытаться утвердить витальное против психологов, а с другой – против механистов: двойная задача, которая настолько трудна, что никому еще не удалось ее решить. Психолог предпочитает понимать все явления как психические, механик, с другой стороны, как физико-химические. Для того чтобы витализм был хоть как-то признан, его необходимо провести между этими двумя страшными скалами современной мысли. Выше мы показали, что ощущения как таковые никогда не следует путать с психическими актами; теперь необходимо также показать, что эти ощущения как таковые не являются механическими процессами.

      Если мы рассмотрим любой механический процесс, например, падение камня, то в качестве эпистемологической характеристики этого процесса мы обнаружим, что он может быть засвидетельствован любым числом наблюдателей. В случае научного наблюдения, сделанного кем-то, молчаливо предполагается, что любое число присутствующих может убедить себя в том, что факт имел место. Однако существуют процессы, у которых в лучшем случае может быть только один свидетель, но никогда – два или более, и наш сенсорный опыт относится к этому классу процессов. Если падение камня засвидетельствовано n наблюдателями, то каждый из них имеет опыт этого явления падения. Если мы теперь обозначим механический процесс падения через a, а n переживаний n наблюдателей через a1, a2, a3, … и т. д., то никто не сможет спутать эти n жизненных процессов, поскольку их число равно n, с единым механическим процессом a, к которому они все относятся. Если существует